– Куда уж энергичнее, – кивнул Даннет и шумно вздохнул. – Ваша светлость, простите меня великодушно, но у меня нет сил смотреть на подобное безобразие. Вы не представляете, сколько бездомных чуть ли не каждый день приходят в Даннетшир! Честно скажу вам, эта очистка – самое настоящее зло.

– Я ценю вашу откровенность, Даннет. – Чувствуя легкий укор совести, Лахлан окинул рассеянным взглядом толпу рабочих. – Жаль, что все так получилось…

Они оба замолчали. Первым нарушил молчание Даннет:

– Ваша светлость, интересно… – И запнулся.

– Продолжайте, – попросил Лахлан, видя его смущение.

– Как вы думаете, какими словами помянут потомки дела таких людей, как Стаффорд и Олриг? Могу поспорить на что угодно, что хвалить их они точно не будут.

Лахлан отвел глаза в сторону и… согласился:

– Думаю, вы правы.

Даннет явно удивился.

– А как вы хотите, чтобы ваши потомки относились к вам? – после короткой паузы спросил он.

– У меня их не будет. – Ответ Лахлана прозвучал резко и слишком откровенно. Он просто свыкся с этой мыслью и уже не считал нужным это скрывать. – Род Синклеров на мне прервется.

Все из-за старого проклятия. Сознавать это было тяжело, но еще тяжелее было произнести это вслух. У него никогда не будет детей. Лахлану не хотелось быть отцом ребенка, обреченного на безумие и преждевременную смерть.

– И ничего нельзя поделать?

– Нет, ничего.

Даннет испытующе посмотрел на герцога:

– А что скажете по поводу вашего решения очистить земли от мелких арендаторов? Тут тоже ничего нельзя поделать?

– Тоже ничего. – Лахлан и рад был бы принять другое решение, но не мог. – Мне надо оставить после себя хоть какую-то память. Перед тем как уйти, я хочу заново отстроить Кейтнесс, вернуть ему былое величие.

– А что будет с вашим чудесным замком потом, после того, как вы умрете?

Вопрос прозвучал жестко, но попал в цель. Лахлан вдруг растерялся. Он совсем не задумывался о том, что будет после его смерти, будущее для него было лишено смысла.

– Полагаю, Кейтнесс отойдет к короне.

– Значит, у вас совсем нет наследников? Никаких, даже самых дальних родственников, которые могли бы вступить во владение вашим состоянием?

– Только Дугал.

Лахлан задумался. Странно, но Дугал действительно был его единственным наследником. Нет! Он отбросил подозрения прочь. Дугал был незаконнорожденным, ему никак не достанется Кейтнесс. Замок отойдет к короне. В сокровищницу принца-регента, чтобы бесследно там кануть.

С этой точки зрения все его усилия вернуть замку Кейтнесс былой блеск и величие и в самом деле выглядели не только бессмысленно, но даже глупо.

После того, как они расстались – на этот раз по-приятельски, – Лахлан долго раздумывал над тем, что сказал ему Даннет. За сегодняшний день он глубоко задумался над чужими словами во второй раз. Его душевное равновесие подверглось серьезной угрозе. Теперь требовалось многое пересмотреть и многое заново переосмыслить.

Идя в отведенные для него комнаты, Лахлан чувствовал смутное недовольство. Там его, конечно, ждал Дугал, которого ему совсем не хотелось видеть и тем более разговаривать.

Но когда он вошел к себе, то с изумлением обнаружил там килт, раскрашенный в цвета клана Синклеров.

Даннет не забыл и выполнил обещание. Внутреннее недовольство сразу исчезло, и Лахлан широко улыбнулся.

Лана и Ханна одевались к обеду. Лана, сама не зная отчего, очень волновалась, она вся была во власти радостного возбуждения. Нет, конечно, дело было не в нем, она ни за что не призналась бы в обратном. Тем не менее она все время думала о Лахлане, с замирающим сердцем предвкушая их встречу.

На первый взгляд, он весьма отдаленно походил на мужчину ее мечты. Прежде всего, их разделяла огромная разница в положении, но во время беседы в библиотеке она успела кое-что в нем разглядеть, и это кое-что помогло ей не только мысленно сократить расстояние между ними, но и пробудило в ее душе смутные надежды.

Хотя в одном она не сомневалась: ей суждено, пока непонятно как, ему помочь – да, именно помочь переменить отношение к очистке земель.

В этот миг Ханна закончила застегивать Ланино платье, и Лана закружилась на месте от необъяснимой радости.

– Как я выгляжу?

– Прекрасно, дорогая, – честно призналась сестра.

– Достаточно прекрасно, чтобы сесть за один стол с герцогом?

Прежде чем ответить, Ханна поправила на платье Ланы воротник и разгладила складки, а затем несколько сбивчиво спросила:

– Э-э, я… да… что ты думаешь о герцоге?

– Он довольно мил и очень красив, разве не так?

– Да, красив, – нехотя подтвердила Ханна.

Лана звонко рассмеялась:

– Откуда такой тон?

– Какой такой?

– Ну кислый, как уксус.

Ханна стала еще серьезнее:

– Он ведь герцог, держится как англичанин.

– Ну и что?

– Да ничего. – Ханна пожала плечами. – Такие, как он, привыкли брать у жизни то, что им нравится.

Лана фыркнула:

– Да что ты говоришь?! Покажи мне такого человека, который брал бы у жизни то, что ему не нравится.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, – сухо заметила Ханна. – Кроме того, Александр шепнул мне по секрету, что он проклят.

Проклят? Странно, Лилиас ни разу не упоминала о проклятии. Лана скользнула взглядом по появившемуся призраку, Лилиас в ответ закатила глаза.

– Мне кажется, что это чистой воды выдумка.

– Не знаю, выдумка или нет, но Александр нисколько в этом не сомневается.

Ханна вкратце изложила содержание старого предания о кресте Макалпина, о последовавшей за его уничтожением череде безвременных кончин и о неизбежном умопомешательстве Лахлана.

При упоминании о помешательстве сердце Ланы болезненно сжалось, но ей по-прежнему вся эта история казалась пустой болтовней. На Лилиас слова Ханны тоже не произвели никакого впечатления. И Лана напрочь проигнорировала предупреждение сестры.

– Я не верю в проклятия.

Упрямство Ланы раздражало Ханну.

– Какая разница, проклят он или нет, – поморщилась она. – Я всего лишь хочу предупредить тебя – будь осторожней.

– Осторожней в каких случаях? – переспросила Лана.

– Он очень красив.

Что верно, то верно.

– Я так переживаю! – Ханна ласково обняла сестру. – Мне совсем не хочется, чтобы он тебя соблазнил.