отвлечет, и вот… Ну да, ему нравилась Роксана. По крайней мере, в те несколько вечеров у нее дома и на нескольких обедах, потому что в остальное время он или работал, или находился дома с Кьярой и детьми. И что получил в результате! Браво, Максик, ты просто чемпион! Он старается не думать о том, как отреагирует Кьяра, когда всплывет, что Роксана – одна из их новых сотрудниц. Редкостная банальщина.

30

Париж, годом раньше

Кьяра, Макс и дети вошли в вестибюль османовского дома[26]. Они были приглашены на семидесятилетие Розы, которая пожелала, чтобы в ее день рождения собрались все близкие. Макс вырос именно здесь; после того как Роза и Анри обзавелись детьми, они ни разу не переезжали. Зато теперь мечтали об одноэтажном домике среди зелени.

Стоило Кьяре нажать на кнопку вызова лифта, как у них за спиной хлопнула тяжелая кованая дверь, пропустив внутрь всклокоченную Диану.

– Ты в порядке? – спросил Макс.

– Вот уж нет! Весь мир словно сговорился, чтобы я опоздала… Сначала сломался фен, потом я на десять минут застряла за мусоровозом, и все прочее в том же духе.

Диана расцеловала племянницу и племянника, после чего начала приводить в порядок прическу перед висящим у входа зеркалом.

– Так лучше?

Вместо ответа Макс улыбнулся и оглядел сестру, пока та причесывалась. Не очень высокая, до сих пор похожая на ребенка из-за хрупкого телосложения – этой рыжеволосой миниатюрной женщине никак не дашь ее сорока лет.

– О нет, я вся красная, как помидор. Может, подождете немного, пока я переведу дух?

– Хочешь, мы поднимемся первыми? – предложила Кьяра.

– Нет! Мы должны прийти вместе! Пожалуйста…

– Ладно тебе… не начинай, – сделал попытку Макс.

Щеки Дианы, с трудом обретавшие нормальный цвет, снова побагровели.

– Макс, хоть ты не лезь, умоляю.

– Что происходит? – спросил Сезар, поворачиваясь к матери в надежде получить объяснение одной из тех странных выходок, на которые иногда способны взрослые.

– Не беспокойся, золотце, – успокоила его тетя. – Просто у бабушки Розы талант действовать мне на нервы.

Кьяра на этот раз все-таки вызвала лифт, и в недрах здания послышался механический скрежет.

– Успокойся… Мы ведь рядом, – мягко сказала она золовке.

– Не знаю, почему я впадаю в такую трясучку, но это как рефлекс собаки Павлова. Что бы я ни делала, она найдет, к чему придраться, – вздохнула заранее смирившаяся Диана.

– Это правда, бабуля куда строже с тетей, чем с тобой, папа, – заметила Лу, перекатывая во рту жевательную резинку.

– Лу… – мягко одернула ее Кьяра.

Диана приложила свою изящную ладонь к щеке племянницы.

– Ты скоро поймешь, что людей не изменить. Мне приходится с этим жить, вот и все.

Макс сделал страшные глаза, сигнализируя сестре, что не следует слишком распускать язык при детях.

– Да нет, ваша бабушка классная… Просто мы с ней не очень друг друга понимаем. И так было всегда. Рано или поздно я привыкну.

Освещенная кабина остановилась на первом этаже, двери-гармошки разошлись, и все пятеро втиснулись в маленькое пространство.

– Там написано «Четыре человека максимум», – обратил внимание Сезар.

– Тут все дело в весе, вы двое сойдете за одного, так что все в порядке, – разрешил проблему Макс.

Вдруг Диана заметила висящий на локте у Лу пакет.

– Вот дерьмо, подарок!

– Она сказала «дерьмо», – прокомментировал Сезар на ухо сестре.

– Срань господня! Я разорилась на чудовищно дорогие бусы! И в результате забыла… Поверить не могу!

– Привезешь позже, – утешила ее Кьяра.

Диана отчаянно замотала головой.

– Она с преогромным удовольствием начнет распинаться, что я совсем о ней не думаю, вот увидите!

– Не преувеличивай, – ответил Макс, совершенно не уверенный в своих словах.

– Начнет, еще как начнет! В лучшем случае мама заявит, что на меня нельзя положиться! Но на меня можно положиться! Как-никак под моим началом в рекламном агентстве двадцать человек!

– Мы знаем, – пробормотала Кьяра, бросая отчаянные взгляды на мужа.

Когда, добравшись до четвертого этажа, лифт остановился, Диана схватила Лу за руку.

– А вы что купили?

– Набор шоколадных конфет и два билета в театр, – объявила Кьяра, чувствуя, что Диана сейчас взорвется.

– А вы не могли бы…

– Диана! – вскричал Макс, сразу поняв, куда клонит сестра.

– Да ладно, вам-то она ничего не скажет, – взмолилась та.

– Ты просто невыносима! Нет!

Золовка разжалобила Кьяру, и она тоже повернулась к Максу.

– Хорошо… От нас будут билеты в театр, а от тебя конфеты, – бросил Макс.

– Нет, пожалуйста, пусть от меня билеты… Конфеты – это слишком обезличенно.

– Как мило по отношению к нам! – откликнулся он.

Было видно, что Сезара и Лу эта сцена уже начала забавлять.

– Так, прежде всего давайте выберемся отсюда, иначе мы снова окажемся на первом этаже, – предложила Кьяра.

Они друг за другом вышли из лифта, и, когда Макс достал из пакета подарочный конверт с билетами, Диана вздохнула с облегчением.

– Вы же можете сказать, что забыли бусы дома, и все будет в ажуре.

– Твою мать, Диана, как же ты умеешь доставать… Они хоть красивые, эти бусы?

– Папа сказал «твою мать».

– Спасибо, Сезар, мы слышали, – сделала ему внушение Кьяра.

– Поверь, они дороже, чем эти билеты.

– А не могла бы ты хоть изредка нас благодарить?

– Спасибо, братишка! – воскликнула Диана, обнимая его.

Дверь одной из двух квартир на площадке широко распахнулась, заставив вздрогнуть всех пятерых.

– Я же сказала, что слышала что-то! Анри, иди сюда! Они пришли!

Дедушка тоже появился на пороге, расплывшись в улыбке.

– Здравствуйте, дети!

– И даже Диана решила нас порадовать, явившись вовремя! Разве это не замечательно?!

31

Нью-Йорк

Накануне они легли спать, не обменявшись ни единым словом и даже не взглянув друг на друга. Кьяра открывает глаза рано утром, но кровать Макса уже пуста. Впрочем, он все же озаботился оставить ей записку на письменном столе: «Ушел завтракать».

Она встает, раздвигает шторы, впуская свет, и по внезапному капризу решает покурить в окно, несмотря на категорические запреты, висящие в самых разных уголках номера. Держась за оконную раму, чтобы не потерять шаткое равновесие, она делает несколько затяжек, не получая особого удовольствия, но тщательно следя, чтобы дым не проникал в комнату. Не получается. Кьяра отправляется в ванную и берет парфюм Макса, чтобы как-то замаскировать запах, постепенно распространяющийся по номеру. Она вдыхает аромат из хорошо знакомого ей флакона: Макс всегда, сколько она его знала, пользовался этим свежим древесным ароматом с нотками лимона и ветивера. После секундного колебания она пшикает на себя парфюмом и нюхает свою майку. Удивительно, как некоторые запахи успокаивают и даже мгновенно рассеивают гнев. Возможно, когда они разведутся, она станет пользоваться этим парфюмом сама. Она снова думает о Скотте, австралийце, вернувшемся в ее жизнь два года назад. Поначалу они просто обменивались мейлами, пока он, ее первая любовь, не изъявил желания снова ее увидеть. Плохая была идея. Несколько недель она колебалась, но в конце концов уступила, уверенная, что при встрече после стольких лет прежние чувства не нахлынут. На самом же деле к ней в дверь постучалась ее юность вместе с неизбежной ностальгией и мечтаниями. Она вспоминает о том неуместном вечере, который с первых же минут пошел не так, как надо. От неловкой вежливости они быстро перешли к воспоминаниям. Потом дало о себе знать вернувшееся издалека желание. После короткого поцелуя она, запаниковав, бросила Скотта одного и положила конец переписке. Иногда Кьяра задается вопросом, что случилось бы, останься она в тот вечер с ним. Тогда она еще надеялась, что заплатки смогут заделать прорехи в ее браке. Формально она чиста, но прекрасно понимает, что Макс взорвался бы, если бы узнал. На прикроватной тумбочке оживает телефон, вырывая ее из раздумий: «Пришли мне информацию от Эф-Икса, встретимся прямо там».

Кьяра всматривается в экран, как будто он продолжение Макса. Ах вот как? Отлично! Она роется в своем мобильнике, находит координаты, присланные видеооператором, и немедленно их пересылает. Как глупо, на мгновение одурманенная ароматом, она собиралась присоединиться к Максу за завтраком. На секунду она размечталась, что он попросит у нее прощения.