Мы ждали.

– И что? – попробовал подтолкнуть его Алексей. – Увидел?

– Увидел, – кивнул Максим. – Там столько народа в зале. Все с фотоаппаратами, суета. Всё бурлит, а она просто смотрит на тебя и улыбается. Ей кроме тебя ни до кого дела нет, и ты это чувствуешь.

– Здóрово.

– Что здорово?! – рассердился Максим. – Да ни хрена не здорово! Я ушел, а она осталась.

– Ты боишься, – спросил я, – что сейчас тоже уйдешь, а она останется?

– Ну да, – сказал он. – Она такая красивая, что я трушу. Как школьник. – Взял стакан с виски на донышке, чтобы укрепиться духом. – Раньше не боялся, а как тридцать пять стукнуло, начал.

– Почему? – спросил Алексей. – Наоборот, мужчина в самом расцвете сил. – Посмотрел на него внимательно и добавил: – В меру упитанный. Симпатичный. Будь я девушкой, я бы тебе…

И завис.

Мы ждали. Ждали. Ждали. Когда надоело, я напомнил:

– Ну, мы ждем. Давай.

– Я бы тебе дал, – сказал Алексей. – То есть дала… бы. Дала бы.

– Прекрасный тост, – оценил я. – Лучший комплимент, который ты мог сделать другу.

– А ты? – спросил он.

– Я пошел, – сказал я и встал.

Они сидели и смотрели, как я иду, как сажусь за другой столик. Сложность была в том, что за ним не было еще одного стула, для меня. Надо было быстро и ловко подвинуть стул из-за соседнего столика. Так, чтобы это было одним движением – подвинуть и сесть.

– Добрый вечер, – сказал я бархатно. – Прошу прощения, что без спроса, но это вопрос жизни и смерти.

Мне повезло. Мужчина был адекватный и приветливый. Он даже улыбнулся. Можно было перейти к главному.

– В Средние века, – продолжал я, – или, наверное, даже позже, в эпоху Ренессанса, юноша редко мог объясниться в любви напрямую – из-за волнения. Тогда он посылал друга или гонца со своими словами любви. Потому что дева могла отвергнуть его чувства и он умер бы от разбитого сердца.

Они молчали. Это было плохим знаком.

Но рыжая девушка действительно смотрела особенно. Взгляд проникал в тебя, оставаясь при этом бесстрастным.

Я завелся. Сосредоточился на ней.

– Если вы не верите в любовь с первого взгляда, я уйду, – предложил я. – Чтобы время не терять.

У нее был такой нежный голос, что я понял: еще немного – и дружбе конец. Обычно как – либо взгляд, либо голос. А когда и то, и другое – легко пропасть. Так, что не сразу найдут. Хорошо, что у меня была прививка от таких случаев – семья.

– Со мной так было, – сказала она. – Я верю.

Мужчина на словах о любви погладил пальцем ладонь девушки. Другой девушки. Всё шло отлично.

– Там мой друг, – показал я. – Он увидел и умер. Или превратился в мрамор. Сидит, бездыханный, и не сводит глаз.

– С меня? – спросила девушка удивленно. Словно она не слышала меня. Или не верила.

Я показывал ему под столом, чтобы он подошел. Махал ладошкой, подзывая.

Он встал. Шел молодцом, походка была нормальной.

– Ну что? – спросили мы у него на следующий день. – Как?

– Женюсь. – Он улыбался, а мы одобрительно хлопали его по спине. Может быть, чтобы попытаться выбить из него эту мысль – и посмотреть, получится ли.

– На меня никто в жизни так не смотрел, – бредил он. – Я с ума от ее взгляда схожу. Смотрю на профиль – вроде бы холод и безразличие. Смотрю в оба глаза – там нежность. Дня не хочу терять.

– Ты, случайно, не того? – уточнил Алексей. – Не перенервничал?

– Я погнал, – сказал он, не слыша. – Она с работы отпросилась пораньше, поеду встречать.

– И она тоже так влюблена? Чтобы сходу замуж?

– Да, – сказал наш друг. И выглядел совершенно счастливым болваном. Убежал. Мы посмотрели ему вслед.

– Пропал дом, – подытожил Алексей.

– Рад за парня, – возразил я. – Накрыло по полной. А то тридцать пять прожил в здравом уме и памяти.

Через неделю мы сидели у Максима на кухне. Обсуждая предстоящую свадьбу.

Он как-то странно ерзал на стуле. Как ребенок, захотевший в туалет.

– Ну говори, – сказал я, не выдержав. – Что?

– Даже не знаю, как сказать, – выдавил он и посмотрел на нас. Взгляд был совершенно очумевший.

– Вы друг друга стоите, – сказал Алексей. – Ты всё твердишь, что у нее взгляд особенный, так ты ей сейчас не уступаешь.

Мы захохотали. Но только вдвоем. Друг все решался и все не мог решиться.

– Она трансгендер? – пошел я в атаку, сразу выбирая худшее.

Он помотал головой.

– Она замужем?

Он снова помотал.

– Она неизлечима больна? Она беременна от другого?

Нет и снова нет. Версии закончились. Мы выжидали. Он решился.

– Я узнал, почему она так на меня смотрит, – сказал он невесело.

Максим водил ложкой внутри чашки с чаем с такой монотонностью, что я не выдержал.

– Что случилось?

– Глаз, – объяснил он. – У нее стеклянный глаз.

– Ну и что? – спросил Алексей. – Я однажды влюбился в девушку, у которой не было руки.

Мы посмотрели на него с удивлением. Эту часть его биографии раньше мы не знали.

– В командировке в Норильске, – поделился он. – Три месяца в вечной мерзлоте. Женщин нет, солнца нет. Я в портрет Ломоносова из учебника химии для шестого класса был уже готов влюбиться…

– Я теперь сижу и всё время думаю, – перебил его Максим. – Может, Джоконда тоже была с искусственным глазом? У них совершенно одинаковый взгляд.

– Вы, поклонники живописи, – сказал я, – давайте по теме, а то мне на работу скоро убегать. Музыкантов зовем или так, под магнитофон танцевать будем?

– Зовем, – согласился Максим. – Конечно.

– То есть ты не передумал?

Он удивился.

– Нет.

– Стеклянный глаз – это еще ничего. – Алексей был полон оптимизма. – Вот если бы стеклянная голова – другое дело. Или не голова, а…

– Остановись, – попросил я. – Это все-таки невеста нашего друга.

– Согласен, – кивнул он. И вдруг заинтересовался. – А она на ночь его снимает? Как линзы?

– Ты ее сам спроси, – посоветовал я. – Прямо на свадьбе.

Он немного обиделся.

– Интересно же. У меня никогда такой девушки не было.

– Друг наш особенный, – сказал я. – И жена у него тоже будет особенная.

– Согласен, – кивнул он. И приложил к глазу стакан с водой, рассматривая нас через него.