доярок. Но доярки на женщину зла не держали, очень уж мягкий да незлобивый нрав у нее был. Отец Поли трудился на этой же ферме зоотехником. В девочках своих он души не чаял, заботился о них и баловал порой безмерно.

Имея перед глазами такой пример семейных отношений, Полина, вышагивая по разбитой в грязь дороге в резиновых сапогах в школу, находящуюся в соседней деревне, мечтала, что у нее обязательно будет так же. Мечтала и тогда, когда получила аттестат об окончании восьмилетки. И тогда мечтала, когда на ту же ферму, где работали родители, пошла телятницей. Только вот что-то не получалось у нее пока такую любовь встретить.

А потом случился Сергей. То ли он ехал куда-то к друзьям, то ли от друзей, Полина не вникала. Только когда прямо рядом с их двором остановилась машина, из которой вышел молодой парень и попросил показать дорогу, Полина влюбилась с первого взгляда. Прямо как в тех любовных романах, которыми снабжала ее продвинутая подружка, часто бывавшая в райцентре, и которые Полинка читала запоем тайком от матери, прячась по ночам под одеялом с фонариком.

Городской красивый почти-принц на собственном авто да в модном пиджаке поразил молодую неискушенную девушку до глубины души. И когда он по каким-то одному ему ведомым причинам задержался в их селе на пару дней, Полина пропала окончательно. Сережа так внимательно расспрашивал о ее жизни и так искренне удивлялся, что она просыпается в пять утра, да с хозяйством матери управляться помогает, да на работу идет, да на огороде успевает, да еще сотню дел по ходу переделывает.

– Как ты все только успеваешь? – говорил Сережа, легонько поглаживая тонкие девичьи пальчики, а Полина млела от внезапного счастья.

Когда Сережа уехал, клятвенно обещав подготовить почву, вернуться и забрать ее с собой, Полина ничуть не засомневалась в его словах. Мама, конечно, поглядывала искоса, приговаривая изредка, что задурил, мол, приезжий красавец голову ее доченьке, но особо не ругалась. И уже за это Полина была ей благодарна. Не хотелось ей, чтобы ее такая счастливая сказка рушилась. Но мама зря опасалась. В один из ясных зимних дней скрипнула дверь в сенях и вырос на пороге высокий парень со словами:

– Собирайся, Полина, я приехал за тобой.

Суетилась мама, складывая в потрепанный чемодан нехитрые Полинины пожитки, хмурился отец, выходя на двор покурить чаще обычного, да заливалась смехом по поводу и без неприлично радостная Полина. Надо же! Она едет в Тарасов! Для нее тогдашней, не видевшей ничего, кроме своей деревни да мокрых телячьих носов, Тарасов казался чуть ли не столицей мира.

Будущей свекрови Полина понравилась сразу своим трудолюбием, работоспособностью да умением избегать конфликтов. Мама Сергея и не конфликтовала, научила быстренько невестку всему, что любит Сережа, да и сплавила молодых в отдельную квартиру.

Когда счастливый туман развеялся, Полина поняла, что оказалась вовсе не в той сказке, которую намечтала. Никто не собирался носить ее на руках, никто не намеревался петь серенады под окнами и доставать звезды с неба. Молодой жене был вручен кодекс правил, которым нужно было следовать неукоснительно. Полина и следовала. В конце концов, лучше уж в Тарасове жить при муже, пусть и по правилам, чем прозябать в деревне с телятами, при том, что в очередь женихи там не выстраивались. Да и потом, Сергей не требовал ничего запредельного, к этому можно было привыкнуть. Полина и привыкла.

– Так что, – закончила свой рассказ женщина, – жили мы хорошо, спокойно. Я бы даже сказала, что между нами царило то взаимопонимание, благодаря которому наш брак можно было бы назвать идеальным.

Я бы, возможно, поверила в идеальный брак, если бы не была ранее наслышана об особенностях Сергея Васильевича. И в любовь между супругами поверила бы, если бы заметила на лице Полины хоть небольшой оттенок горя. Утрата накладывает на лицо человека горький отпечаток, оставляя горькую складочку у губ, морщинку на лбу, припухлость от слез на веках. Лицо же Полины было чистым и свежим, словно только что умытым утренней росой.

Хотелось разговорить эту женщину, выяснить больше, узнать подробнее.

Я уточнила:

– И много было этих домашних правил?

– Достаточно, – хмыкнула женщина. – Вы вот видели пульт от телевизора в пакете? Зато не знаете, как долго я уговаривала его снять пленку с дивана и кресел. Ведь на светлом так легко остаются пятна. Вы видите порядок, в котором стоят книги? – Полина не стала дожидаться моего кивка, посчитав вопрос риторическим.

Она подошла к стенке и из одного из шкафчиков достала толстую тетрадь в твердом переплете. Протянула мне:

– Взгляните. Подобные каталоги Сергей вел еще со времен учебы в институте. В них он вносил прочитанные им книги с кратким содержанием каждой и собственными замечаниями о прочитанном. Здесь, – она махнула рукой в сторону шкафчика, – целая стопка таких каталогов. Сергей любил листать их вечерами, вспоминать понравившиеся книги. Хотя свой вкус, нужно отдать ему должное, мне не навязывал. Я продолжала читать типично женскую литературу.

Я перелистнула несколько страниц книжного каталога. Записи, сделанные аккуратным почерком, были интересными, ремарки – остроумными, примечания – уместными. Я бы с удовольствием полистала на досуге эти каталоги, может, взяла бы и себе на заметку, что почитать.

Я озвучила Полине свою просьбу, на что она безразлично пожала плечами:

– Забирайте, мне они не нужны. Сейчас я вам их упакую.

Женщина вышла на кухню, зашуршала там пакетом, а я подумала, что надо придумать повод и на кухне все-таки побывать.

Словно отвечая моим мыслям, из кухни раздался голос Полины:

– Как вы отнесетесь к предложению выпить кофе, Татьяна?

– Очень положительно! – ответила я громко.

Спустя пару минут в комнате появилась Полина, споро запаковала все каталоги и положила сверток на стол:

– Не забудьте потом, – и повела головой в сторону кухни, предлагая проследовать за собой. – В таком случае пойдемте на кухню, чтобы кофе не сбежал, пока мы тут беседуем.

– Конечно, – согласилась я, поднимаясь с удобного кресла. – Кофе – такой капризный напиток, что за ним нужен глаз да глаз.

Полина заколдовала над туркой, а я с интересом наблюдала за уверенными движениями изящных рук, сосредоточенным лицом и, конечно, за