– Значит, все эти люди не из Джексона?

Она качает головой.

– Они со всего северо-запада Соединенных Штатов. Но я узнала, что Джексон считается чем-то вроде горячей точки, потому что здесь живет наибольшее количество обладателей ангельской крови, чем где-либо еще в этом районе. Но я так и не смогла выпытать, почему. У меня есть теория, что это все из-за гор, но она ничем не подтверждена.

– Понятно, мисс Википедия, – дразнюсь я.

Она усмехается и, слегка шлепнув меня, вновь переводит взгляд на блокнот.

– Большинство из присутствующих здесь – Квартариусы. И всего девять Димидиусов, но все они лидеры своих групп.

– Да-да, потому что они такие уникальные и особенные, – говорю я с изрядной долей сарказма в голосе.

Подруга усмехается, но в ее глазах вновь появляется блеск восторга. В большинстве из присутствующих здесь всего лишь четверть ангельской крови, а в Анджеле ее половина. Так что она уникальная, особенная и тому подобное.

– А еще я заметила, что к твоей маме все относятся немного иначе, чем к другим, – добавляет она. – Пока мы сидели у костра, все внимательно слушали ее слова, словно она источник мудрости или что-то в этом роде. Хотя она в основном молчала.

Это правда. Когда мама встала и сказала, что отправляется спать, все расступились у нее на пути. Да и когда ей что-то отвечали, то в голосах слышались нотки благоговения.

– Возможно, она их лидер, – говорит Анджела. – Кажется, здесь царит демократия, но не удивлюсь, что твоя мама здесь кто-то вроде президента.

Боже. Почему она не говорила мне об этом?

– Ты в порядке? – интересуется подруга. – Ты выглядишь так, словно сходишь с ума.

– Да, все хорошо. Просто, проснувшись утром, я совершенно не ожидала, что окажусь в подобном месте. Понимаешь?

– Это точно. Мне не верится, что Кристиан знал об этом и ничего нам не сказал, – говорит она, все еще злясь.

– Да отстань ты от него. Тебя тоже сложно назвать открытой книгой, – огрызаюсь я, припоминая слова Кристиана.

– Ты обвиняешь меня в лицемерии?

Анджела громко втягивает воздух. Ее челюсти сжимаются, а затем она перебрасывает свои длинные косички через плечо, захлопывает блокнот и ложится на спальник, повернувшись ко мне спиной. Фонарик гаснет, погружая нас в темноту, разбавляемую лишь звездами над головой и шепотом деревьев. Полнейшую темноту. Анджела молчит, но я вижу, что она не спит. Ее дыхание неровное, и можно не сомневаться, что она злится.

– Эндж… – зову я, когда тишина становится невыносимой. – Ты права. Прости. Меня тоже тошнит от этих секретов. Иногда мне кажется, что никто не был кристально честен со мной за всю мою жизнь. И это просто выводит из себя.

– Нет, это ты права, – через минуту доносится ее приглушенный спальным мешком голос. – Кристиан никогда не обещал, что будет нам все рассказывать. К тому же это место – огромная тайна.

– Ты только что сказала, что я права? – говорю я так торжественно, как только могу.

– Да. И что?

– Ничего. Просто мне захотелось записать куда-нибудь это или снять на видео. На случай, если больше никогда не услышу от тебя подобных слов.

Она слегка оборачивается и одаривает меня улыбкой.

– Да, лучше сделай это, потому что ты вряд ли еще когда-нибудь окажешься права.

Ссора официально закончена. И от этого я чувствую невероятное облегчение, потому что Анджела может стать настоящей занозой в заднице, когда злится.

– Секретность идет в комплекте вместе с ангельской кровью, – говорит она, когда я начинаю засыпать. – Ты ведь это знаешь, верно?

– Что? – спрашиваю я сквозь сон.

– Нам постоянно приходится прятаться. От Чернокрылых, от всего остального мира. Возьми, к примеру, твою маму. Ей больше ста лет, но она выглядит на сорок, значит, ей приходилось постоянно переезжать, чтобы люди не замечали, что она не стареет, как они. И ей всегда приходилось скрывать свою личность. Так что, думаю, за столь долгое время секретность въелась ей под кожу.

– Но ведь я ее дочь. Она может мне доверять. И должна была рассказать мне обо всем.

– А вдруг она не может?

Я задумываюсь об этом на мгновение, и в голове всплывает ее страх, который мне удалось уловить возле костра. Но страх чего? Вот в чем вопрос. Неужели есть что-то страшное в том, чтобы поговорить со мной об аде? Видимо, да. И почему она не рассказала остальным о том, что случилось, когда мы столкнулись с Семъйязой?

– Ты действительно считаешь, что она лидер общины? – спрашиваю я.

– Это вполне возможно, – говорит подруга.

И тут я понимаю еще кое-что: мама знает Уолтера Прескотта, дядю Кристиана. А значит, в тот день, когда я вернулась домой и назвала имя Кристиана, она поняла, что он не простой парень, которого мне предстоит спасти от пожара. Все это время она знала, что в нем течет ангельская кровь. Знала, что мое предназначение – нечто больше, чем спасение человека от неминуемой смерти.

Знала.

– Почему она ничего мне не сказала? – шепчу я.

И внезапно меня вновь начинает мучить совесть из-за того, что я никогда не рассказывала ей о Клубе Ангелов.

– Может, теперь она решила наверстать упущенное? – шепчет в ответ Анджела.

– Все возможно.

– К тому же у нее могла быть на это веская причина, – добавляет подруга.

– Уж лучше бы она у нее действительно была, – говорю я.

Но потом еще долго не могу уснуть.

Мне снятся розы. Белые розы, края лепестков которых уже начинают подвядать. Я стою перед холмиком свежевскопанной земли, смотрю на красивые черные мамины туфли на своих ногах и сжимаю в руках цветы. Их сладкий аромат щекочет нос. Я чувствую, что вокруг меня находится множество людей, но не поднимаю глаз от земли. В этот раз я не чувствую горя, внутри полнейшая пустота. Онемение. Ветер треплет мои волосы и бросает пряди в лицо, но я не убираю их. Я просто стою, сжимаю в руках розы и смотрю на могилу.

«Смерть лишь переход, – твержу я себе. – Переход из одного существования в другое. Это не конец света».

Мама всегда мне так говорила. Но, думаю, все зависит от того, какой смысл вкладывать во фразу «конец света».

Розы погибнут без воды. И отчего-то мысль, что они останутся здесь увядать, настолько невыносима, что я раздавливаю их в ладонях. Отрываю бутоны, а потом разжимаю руки, позволяя лепесткам медленно опадать на темную почву.

Кристиан стоит у озера в лунном свете. Я вижу, как он наклоняется, чтобы поднять камень, а затем поворачивает его в ладони несколько раз, прежде чем запустить по водной глади. Каждый раз при виде его меня удивляет тот факт, что я совершенно его не знаю. Несмотря на наши разговоры, время, проведенное в Клубе Ангелов, и то, как я старательно запоминала каждую деталь о нем, словно одержимая фанатка, Кристиан все еще остается для меня загадкой.