В написанных перед своей кончиной "Воспоминаниях" А. М. Деборин характеризовал деятельность Митина по прославлению Сталина следующими словами:

Обращаясь к самому Митину, он добавил:

Продолжая ленинскую политику наступления на "господ интеллигентиков", Сталин добился того, чтобы под его сапог подпала созданная за две сотни лет до них Академия наук. К моменту захвата большевиками власти Императорская, Санкт-Петербургская, а затем Российская Академия наук снискала себе прочное и глубокое уважение. Избранные в нее академиками И. П. Павлов (Нобелевская премия 1904 года), почетными членами И. И. Мечников (Нобелевская премия, 1908 г.) и И. М. Сеченов, членом-корреспондентом Д. И. Менделеев и десятки других ученых пользовались уважением во всем мире. В Академии царили нормы уважения к мнению её членов, никто не мог извне вмешаться в процесс выборов новых членов. Академя была на деле независимым собранием свободомыслящих ученых. Она сама принимала внутренние решения касательно своей работы, не испрашивая предварительного одобрения властей, как не подчиняют свою активность любые академии наук в мире.

Пришедшие к власти большевики, отсидевшие в тюрьмах, скитавшиеся в ссылках, привыкшие не просто таиться от окружающих (и от своих коллег также), а скрывать свои намерения и прибегать к лжи "во спасение", не могли (и не собирались) менять свои привычки и стиль поведения. Интриги и подсиживание друг друга, отчаянная внутренняя борьба за власть, "вбрасывание в толпу" демагогических лозунгов и многие другие пороки вчерашних арестантов и ссыльных вошли в повседневную практику большевистских лидеров. Для них сложившиеся внутри Академии наук каноны поведения были не просто анахронизмом, это был принципиально вредный, по их мнению, стиль поведения. К тому же многие из тех, кто вошел в ЦК партии большевиков, в правительство, в руководство отраслями промышленности и сельского хозяйства, были людьми недостаточно образованными, а многие просто безграмотными. Им были далеки и даже невыносимо отвратительны нравы интеллигенции и ученых.

Плохо образован был и сам Сталин. Как уже было упомянуто раньше, он закончил трехлетнее православное училище в 1894 году в Гори (Грузия) и в сентябре того же года поступил в православную Тифлисскую духовную семинарию, из которой его исключили в 1899 году. Но даже если бы он завершил обучение в семинарии, по полученным знаниям его нельзя было бы сравнить с выпускниками гимназий. Сфокусированное на предметах религиозного содержания и на методах служения в церквах, семинарское образование не давало знаний по многим гуманитарным и практически всем естественно-научным дисциплинам и по широкому кругу других предметов, преподававшихся в классических гимназиях. Поэтому тех, кто закончил семинарии, не принимали в университеты именно в силу ущербности знаний.

Отношение многих ведущих большевиков (включая и тех, кто получил достаточно хорошее образование) к Академии наук было также мягко говоря негативным. Им Академия казалась слишком независимой. Поэтому нет ничего удивительного в том, что с конца 1925 года Политбюро ЦК начало обсуждать вопрос о том, как устранить автономию АН. Члены тогдашнего Политбюро Бухарин, Зиновьев, Каменев, Пятаков, Рыков, Сталин и Троцкий решили, что прежде всего следует устранить саму возможность существования сообщества людей, не подчиненных безропотно диктату властей, не сообразующихся с "генеральной линией", отгороженных от властных окриков из Кремля своим Уставом и веками закрепленными правами и даже привилегиями. Было решено, что Академия более не сможет сама принимать внутренние решения касательно своей работы, не испрашивая предварительного одобрения большевистских лидеров.

Наиболее решительно выступал за введение этой системы присмотра за Академией Сталин. С 1 января 1926 года Сталину удалось выдавить из Политбюро Каменева и ввести в него Ворошилова (который с 7 лет работал пастухом и поденщиком в шахте и сумел закончить два начальных класса земской школы), Калинина (учился два года в земской трехлетней школе) и Молотова (настоящая фамилия Скпябин; он сдал экстерном экзамены в реальном училище и проучился два года в Петербургском политехническом институте). Меньше, чем через месяц после этих перемен — уже в феврале 1926 года, Политбюро поддержало сталинское желание относительно контроля за деятельностью Академии наук. Члены партийного "ареопага" проголосовали за такое решение, и оно приобрело официальный статус. На этом заседании Политбюро (Сталин присутствовал на нем) была утверждена специальная "Комиссия по взаимодействию с Академией наук СССР". С этого дня все сколько-нибудь важные изменения в академии должны были сначала рассматриваться и утверждаться на заседании Политбюро, и, начиная с 31 марта 1926 года, Политбюро приступило к систематическому и детальному разбору действий Академии наук СССР. На заседании 15 апреля 1926 года члены Политбюро (Троцкий и Зиновьев еще оставались в составе главного органа большевиков, а Бухарин был кандидатом в члены) обсудили в деталях реорганизацию Академии наук. Затем пункты, касавшиеся работы Академии, стали появляться в повестках дня Политбюро регулярно: 30 апреля, 5, 6, 12 и 26 мая 1927 года, 19 января, 15 марта, 24 апреля в 1928 году и так далее (2).

В 1927 году Политбюро решило, что для Академии наук следует разработать новый устав, причем его составлением должны заняться Комиссия ЦК по взаимодействию с Академией наук и чиновники из Совета Народных Комиссаров, а не сами ученые. Главный упор при этом был сделан на тот важнейший пункт будущего устава, согласно которому ученые, выбранные действительными членами (академиками) и членами-корреспондентами АН СССР, обязаны проводить исследования, предусматривающие прямое "практическое применение в промышленности и в культурно-экономическом строительстве" страны. Академии было также предписано исключать из числа её членов тех, чья активность рассматривалась бы как "направленная явным образом во вред Союзу ССР".