Я уставился на него, и он продолжил нетерпеливо:

– Она ведь хорошенькая девушка, не так ли?

– Гораздо больше, чем просто хорошенькая.

– Вот именно. В сущности говоря, она необыкновеннохороша. И она молода. Лакомый кусочек для сочинителя анонимок. Тогда почему еепропустили?

Я покачал головой.

– Это интересно, знаете ли. Я должен сообщить об этомГрэйвсу. Он ведь спрашивал, не знаем ли мы кого-то, кто совершенно точно неполучал таких писем.

– Она вторая, – сказал я. – Вспомните, естьеще Эмили Бэртон.

Нэш издал короткий смешок.

– Вы не должны верить всему, что вам говорят, мистерБартон. Мисс Бэртон одно-то наверняка получила… да и побольше, чем одно.

– Откуда вы знаете?

– Эта преданная драконша, у которой мисс Бэртон теперьквартирует, рассказала мне, – прежняя прислуга, или повариха, ФлоренсЭлфорд. Весьма негодует по этому поводу. Жаждет крови «писателя».

– Почему же мисс Эмили говорила, что она их неполучала?

– Робость. Язык этих писем не слишком хорош. Маленькаямисс Бэртон всегда жила, сторонясь всего грубого и неотшлифованного.

– И о чем же говорилось в этих письмах?

– Как обычно. В случае мисс Бэртон это особенно нелепо.И между прочим, там намеки на то, что она отравила свою старую матушку ибольшинство сестер!

Я спросил недоверчиво:

– Вы хотите сказать, что эта жуткая ненормальнаядействительно бывает в обществе – и мы не можем ее вычислить?

– Мы ее вычислим, – сказал Нэш, и в его голосепрозвучала неумолимость. – Пусть только напишет еще одно письмо.

– Но, боже ж ты мой, она же не будет больше писать этиштуки… не теперь же!

Он взглянул на меня:

– Э, нет, она будет. Видите ли, она уже не способнаостановиться. Это болезненная жажда. Письма будут приходить, в этом не можетбыть ошибки.

Я вышел наружу и, перед тем как уйти совсем, нашел Меган.Она была в саду и, похоже, почти уже вернулась к своему обычному состоянию.Меня она приветствовала вполне бодро. Я предложил ей снова перебраться к нам нанекоторое время, но после некоторого раздумья она покачала головой:

– Это очень любезно с вашей стороны, но, я думаю, яостанусь здесь. В конце концов, это… ну, я полагаю, это мой дом. И, осмелюсьпредположить, я могу быть немножко полезна мальчикам.

– Ну, – сказал я, – это уж как вам захочется.

– Тогда, я думаю, я останусь. Я… я…

– Вы?..

– Если… если случится что-нибудь ужасное, я ведь могупозвонить вам, не так ли, и вы придете?

Я был тронут.

– Конечно. Но что такое ужасное может случиться, как выдумаете?

– О, я не знаю. – Вид у нее был рассеянный. –Что-нибудь вроде того, что сейчас происходит, разве этого не может быть?

– Стоп! – сказал я. – Довольно болтать отрупах. Вам это не слишком полезно.

Она сверкнула короткой улыбкой.

– Нет, конечно. Я от этого чувствую себя почти чтобольной.

Мне не очень хотелось оставлять ее здесь, но, в концеконцов, как она сказала, это был ее дом. И я склонен был думать, что теперьЭлси Холланд будет чувствовать больше ответственности за Меган.

Мы с Нэшем вместе пришли в «Литтл Фюрц». Пока я представлялДжоанне подробный отчет об утренних делах, Нэш взялся за Патридж. Когда онприсоединился к нам, он выглядел обескураженным.

– Не слишком много толку. По словам этой женщины,девушка только и сказала, что она о чем-то беспокоится, не знает, что делать, ихотела бы услышать совет мисс Патридж.

– Патридж при ком-нибудь об этом упоминала? –спросила Джоанна.

Нэш кивнул; вид у него был хмурый.

– Да, она рассказала миссис Эмори – вашей приходящейприслуге; насколько я мог разобраться, она говорила в том смысле, что есть же такиемолодые особы, которые требуют совета от старших и даже не помышляют о том, скакой же вдруг стати эти старшие должны решать их проблемы, ничего о них незная. Может быть, Агнес и не была слишком сообразительна, но она была оченьпочтительной и имела хорошие манеры…

– Патридж гордится собой, это уж точно, –пробормотала Джоанна. – А миссис Эмори могла разнести это по всему городу?

– Именно так, мисс Бартон.

– Есть одна вещь, которая меня очень удивляет, –сказал я. – Почему и мы с сестрой оказались в этой истории? Мы здесьчужие, никто не может иметь зуб против нас.

– Вы недостаточно принимаете в расчет склад умаЯдовитого Пера. Все годится для этой мельницы. Вы могли бы сказать, что у неезуб против рода человеческого.

– Полагаю, – задумчиво сказала Джоанна, – этокак раз то, что имела в виду миссис Дан-Кэлтроп.

Нэш вопросительно глянул на нее, но Джоанна не стала ничегопояснять.

Лейтенант сказал:

– Я не знаю, может быть, случайно вы рассмотреликонверт того письма, что получили, мисс Бартон. Если так, вы могли заметить,что на самом деле оно было адресовано мисс Бэртон, а потом «э» исправлено на«а».

Это замечание, верно истолкованное, должно было дать нампутеводную нить ко всему этому делу. Но так вышло, что ни один из нас необратил на это внимания.

Нэш ушел, и мы с Джоанной остались одни. Она тут же сказала:

– Ты не думаешь, что письмо и в самом деле былонаписано для мисс Эмили, а?

– Вряд ли тогда оно могло начинаться со слов «ты,раскрашенная проститутка», – заметил я, и Джоанна согласилась со мной.

Затем она намекнула, что неплохо бы мне спуститься вгородок.

– Ты должен послушать, что там говорят. У них есть темасегодня!

Я предположил, что и она пойдет тоже, но, к моему удивлению,Джоанна отказалась. Она заявила, что намеревается навести порядок в саду.

Я задержался в дверях и сказал, понизив голос:

– Я надеюсь, с Патридж все в порядке…

– Патридж!

Изумление, прозвучавшее в голосе Джоанны, дало мне понять,что сестра стыдится моей мысли.

Я сказал извиняющимся тоном:

– Я только хотел бы разобраться. Она до некоторойстепени «странная»… мрачная старая дева… Тот тип человека, который можетстрадать религиозной манией.