– Это не религиозная мания… это то, что объяснялГрэйвс.

– Ну, сексуальная мания. Они очень тесно смыкаются, этоясно. Патридж подавленна и чопорна, и ее заставит заткнуться большинство женщинстарше ее годами…

– Что натолкнуло тебя на такую мысль?

– Ну, – сказал я медленно, – мы ведь знаемтолько с ее слов, что ей говорила Агнес, не так ли? Предположи, что Агнеспопросила Патридж рассказать, почему та пришла и опустила записку в тот день, аПатридж сказала, что зайдет днем и объяснит.

– А потом, чтобы это замаскировать, пришла к нам испросила, можно ли девушке прийти сюда?

– Да.

– Но она совсем не выходила в тот день.

– Ты этого не знаешь. Вспомни, нас обоих не было дома.

– Да, верно. Я полагаю, это возможно. – Джоаннавсе это провернула в уме. – Но тем не менее я сомневаюсь. В смысле я недумаю, чтобы у Патридж хватило ума скрыть свои следы на письмах. Стеретьотпечатки пальцев и все такое. Это ведь не то чтобы недостаток хитрости – этонужно знать. Я не думаю, чтобы она такое знала. – Джоанна поколебалась,потом медленно произнесла: – Они уверены, что это женщина, так?

– Не думаешь же ты, что это мужчина? – воскликнуля изумленно.

– Нет… не обычный мужчина… но определенный тип мужчины.В самом деле, я подумала о мистере Пае.

– Итак, ты избрала мистера Пая?

– А ты сам не чувствуешь, что это возможно? Онпринадлежит к тому сорту людей, которым свойственно жить в уединении… бытьнесчастными… и злобными. Ты знаешь, над ним все смеются. Разве ты не замечаешьв нем тайной ненависти ко всем нормальным счастливым людям и что он получаетудовольствие от всего странного, извращенного, театрального?

– Грэйвс говорил – старая дева средних лет.

– Мистер Пай, – заявила Джоанна, – и естьстарая дева средних лет.

– Неудачник, – медленно сказал я.

– Более чем неудачник. Он богат, но деньги не могут емупомочь. И я чувствую, что он может иметь неустойчивую психику. Он действительнослегка пугающий маленький человек.

– Вспомни, он и сам получил письмо.

– Мы этого не знаем, – подчеркнуто сказалаДжоанна. – Мы только так думаем. И в любом случае он мог все это просторазыграть.

– Специально для нас?

– Да. Он достаточно умен, чтобы подумать об этом – и вто же время не пересолить.

– Он должен быть тогда первоклассным актером.

– Ну конечно же, Джерри, тот, кто вытворяет такие вещи,должен быть первоклассным актером. Отчасти он и от этого получает удовольствие.

– Ради бога, Джоанна, не говори таким понимающим тоном!Ты будишь во мне такое чувство, словно ты… словно ты слишком хорошо понимаешьподобный склад ума.

– Я думаю, я действительно понимаю. Я могу… вот именно– проникнуться этим настроением. Как будто я не Джоанна Бартон, как будто я немолода, достаточно привлекательна и могу неплохо проводить время, а будто бы я…как это выразить?.. где-то за забором, в стороне, наблюдаю за остальнымилюдьми, которые наслаждаются жизнью, – и тогда как бы черный, дурнойприлив поднимается во мне, заставляя меня причинять боль, мучить… и дажеуничтожать!

– Джоанна! – Я схватил ее за плечи и встряхнул.Она судорожно вздохнула, слегка вздрогнула и улыбнулась.

– Я тебя напугала, да, Джерри? Но у меня было такоеощущение, что это – самый верный путь для решения всей проблемы. Ты должен какбы воплотиться в такого человека, чтобы понять его чувства и что заставляет егодействовать… И тогда, возможно, ты поймешь, что он собирается делать дальше.

– Ох, здорово! – сказал я. – А я-то приехалсюда, чтобы питаться овощами и развлекаться милыми мелкими местнымискандальчиками. Милый мелкий местный скандальчик! Клевета, обливание грязью,непристойности и убийство!

Джоанна оказалась абсолютно права. Верхняя улица была полналюдей. Мое появление было отмечено лишь мельком.

Первым я встретил Гриффитса. Он выглядел жутко больным иусталым. Настолько, что я удивился. Конечно, убийство не является для врачаделом привычным, но все же его профессия заставляет сталкиваться со множествомвещей, включая страдание, безобразнейшие стороны человеческой натуры и смерть.

– Вы выглядите совсем больным, – сказал я.

– Правда? – Он был рассеян. – О, у меня запоследнее время было несколько сложных случаев.

– Включая бродящего на свободе сумасшедшего?

– И это, конечно.

Он взглянул мимо меня на другую сторону улицы. Я заметил,что у него нервно дернулось веко.

– А у вас нет подозрений насчет того… кто это?

– Нет. Нет. Но я хотел бы знать.

Он коротко осведомился о Джоанне и добавил нерешительно, чтоу него есть несколько фотоснимков, которые она хотела видеть.

Я предложил передать их ей.

– О, это неважно. Я, видимо, буду проходить мимо вашегодома позже, днем.

Я начал побаиваться, что Гриффитс сильно влип. ПроклятаяДжоанна! Гриффитс был слишком хорошим человеком, чтобы с ним мошенничать.

Я дал ему уйти, поскольку заметил, что приближается егосестра, а я хотел на этот раз (в виде исключения) поговорить с ней.

Айми Гриффитс начала, как обычно, сразу с середины темы.

– Совершенно потрясающе! – прогудела она. – Яслышала, вы там были – очень рано?

Так прозвучал вопрос на словах, но глаза ее сверкали инажимали на слово «рано». Я не собирался докладывать, что Меган позвонила мне.Вместо этого я сказал:

– Видите ли, я был немного встревожен вчера вечером.Девушка должна была прийти в наш дом на чай, но не пришла.

– И потому вы опасались худшего? Весьма умно с вашейстороны!

– Да, – сказал я, – я хорошая ищейка.

– Это впервые – убийство в Лимстоке. Ужасающеепотрясение. Надеюсь, полиция сможет с этим справиться.

– Я бы на этот счет не беспокоился, – сказаля. – Там очень квалифицированная команда.

– Я даже никак не могу вспомнить, как эта девочкавыглядела, хотя, полагаю, она открывала мне двери десятки раз. Тихая,незаметная бедняжка. Ударили по голове, а потом проткнули сзади вертелом, такОуэн мне сказал. Мне кажется, похоже на то, что это ее кавалер сделал.