– Всего мира.

– Ты же сам говорил мне, что никому верить нельзя.

– А я и не прошу верить. – Я медленно опустил руку. – Просто брось нож. Ну, давай же!

– Да я лучше сдохну, чем буду рабом! Лучше умереть, чем снова пережить это…

Нижняя губа ее задрожала. И хотя в глазах все еще пылал огонь ненависти, ей было уже достаточно. Слишком много выпало на ее долю, и она наконец сломалась. Она приготовилась сказать миру последнее «прости». Рука дернулась, чтобы нанести роковой удар.

Я бросился вперед, и вовремя. Мои пальцы схватили ее за запястье, нож вылетел и ударился о стекло окна перед тем, как упасть на пол.

– Нет!

Женщина рухнула на колени:

– Позвольте мне умереть! Неужели у вас не осталось хоть капли сострадания?!

Тело обмякло, она уже падала на пол, когда я успел ее подхватить, прижав к груди. Она просто навалилась на меня, совершенно не заботясь о своей участи. Даже если бы я в тот момент перерезал ей горло, она приняла бы смерть, не моргнув глазом.

Я отнес ее в главную залу.

– Ты вырубил эту суку? – послышался голос Кейна, который обрабатывал свою рану водкой и накладывал повязку.

Я пронес почти безжизненное тело в комнату и положил на тюфяк. В комнате было окно, но с металлической решеткой. Комната выглядела по-спартански, да и мебели там не было. К ней примыкала ванная, но тоже без особых излишеств. Короче, это была обычная тюремная камера, правда вполне укромная.

Едва ее тело коснулось матраса, женщина ожила и забилась в самый дальний угол. Она обхватила грудь руками, как будто защищаясь, и отвела взгляд. Она обреченно смотрела в окно. Я еще не видел ее слез, хотя понимал, что она готова разрыдаться.

– Я не буду рабыней больше! – Звук ее голоса отразился от голых стен и ударил меня по ушам. – Пусть я пленница, но рабыней не буду! Вы можете вытворять со мной все что угодно, но я буду сопротивляться! Но при первом же удобном моменте я убью тебя! Это, блядь, я тебе обещаю!

Она вдруг посмотрела мне прямо в глаза: взгляд ее был холоднее, чем Арктика зимой. Я не усомнился в твердости ее обещания – она меня не боялась. И моих людей тоже. Она добьется своего тем или иным способом.

– Я человек слова.

– Ты преступник! Похититель людей! Насильник. И твои слова дерьма собачьего не стоят!

Как только она произнесла последнее слово, я почувствовал необычайное напряжение внутри себя. Я ощутил, как во мне вскипела кровь. Ее неукротимость, решительность, свирепость воссияли в моей душе, словно маяк. В штанах у меня сразу стало тесно, и сразу захотелось потрогать ее.

Я вынул из кармана шприц.

Женщина немедленно насторожилась:

– Если ты думаешь, что я позволю тебе вколоть эту дрянь, имей в виду, тебе мало не покажется.

– Я прошу…

– Просишь меня? – недоверчиво спросила она. – Так я и согласилась!

– А если я оставлю тебя здесь, как и предполагал ранее, то тебя будут е**ть ежедневно. Мои люди просто пустят тебя по кругу. Тебе не дадут даже уснуть. Так что если тебе кажется, что Боунс был с тобой плох, так здесь тебе тоже мало не покажется. Мои люди – не ночной кошмар. Они и есть самый настоящий ужас наяву. Мы олицетворяем зло…

Она заломила руки, поняв, что я не шучу.

– Так вот. Я – злой человек. Но у меня тоже есть правила. И первое из них: я всегда держу данное мною слово. И если я что-то обещаю, то это закон. Хорошо?

Она сжала челюсти, все еще не доверяя мне. Она не хотела быть покладистой, она не принимала меня.

– Я должен дать тебе успокоительное, чтобы без проблем перевести тебя в другое место. Пока ты в сознании, я не могу этого сделать.

– Да иди ты!

Ее слова не оскорбили меня, а лишь возбудили.

– Если ты не послушаешься, то я оставлю тебя здесь. И тогда ты сильно пожалеешь, что избавилась от Боунса.

Я заметил, как ее передернуло.

– Но куда ты собираешься меня отвезти?

– К себе домой.

– Почему я не могу отправиться туда в сознании?

– Я не хочу, чтобы ты знала, как туда добраться. И не хочу, чтобы ты сбежала. – Я вновь достал шприц. – Так мы договорились?

Она воззрилась на шприц и плотно сжала губы.

– А мне кажется, что ты просто хочешь оттрахать меня в бессознательном состоянии.

Уж как она ошибалась!

Я невольно усмехнулся:

– Видишь ли, я хочу оттрахать тебя именно тогда, когда ты будешь в сознании. Когда ты будешь сопротивляться.

Она побледнела.

Я повертел шприц в пальцах:

– Так как же?

– Ты изнасилуешь меня…

Я и не собирался отрицать этого.

– Да, но в противном случае здесь тебя будут иметь и в рот, и в задницу, и естественным способом. Причем постоянно. Смотри не прогадай.

И я, и она прекрасно понимали, что мой вариант был меньшим из двух зол.

Женщина внешне выглядела совершенно бесстрастной, но я знал, какие эмоции ее захлестывали в тот момент.

– Ну, завяжи мне глаза. Но только не коли наркотиков.

– Нет.

Она поняла, что деваться некуда, и ее глаза сузились.

– Я отлично знаю, что ты сделаешь при первом удобном случае, – сказал я. – Ты хочешь свалить. Схватишь руль, и мы навернемся с обрыва. Так что не жди от меня компромиссов. Мое слово твердо – что скажу, то закон!

Она подтянула колени к груди.

– Я начинаю терять терпение, – произнес я, вставая и убирая обратно в карман шприц. – Хочешь остаться – твоя воля. Но больше такого предложения я не сделаю. Хочешь остаться – останешься здесь очень надолго.

Ее глаза беспокойно забегали. Она не знала, что ей выбрать. Любое ее решение означало для нее боль и страдание. Но что же лучше в данном случае?

Я направился к двери. У меня не было времени продолжать бесполезный разговор. Хочет быть дурой, так пусть ей и остается.

– Хорошо. Согласна…

Я остановился на самом пороге. Повернулся к ней.

– Ты обещаешь, что ничего не сделаешь со мной, пока я буду… под кайфом?

И тут я понял, в чем заключался самый сильный ее страх. Она боялась потерять контроль над реальностью. Она должна была участвовать в решении своей судьбы. Любая другая женщина предпочла бы наркотик. Предпочла, чтобы ее изнасиловали в бессознательном состоянии и страдать на следующий день от боли. Но именно этого она и не хотела.

– Да, обещаю.

Она обдумала мои слова и только потом придвинулась к краю постели, отбросив волосы набок: