– Что вам нужно?! – Галка отступила внутрь квартиры.

Пока Пащенко объяснял перепуганной хозяйке причину столь внезапного появления незнакомых ей мужчин, Струге прошелся по квартире. Во всех ее углах, заслоняя красоту недавнего евроремонта, лежали коробки, узлы и баулы. Двухкомнатная квартира Самородовой представляла собой упакованную по всем понятиям базу. Если бы Антону сейчас попалась стойка с работающим контрольно-кассовым аппаратом и кассой, он бы ничуть не удивился. Вместе с тем мужским духом здесь и не пахло. В ванной – несколько «гостевых» прозрачных пеньюаров, тапочки в виде собачек и зайчиков, десяток новеньких зубных щеток в серебряном стакане…

Все готово к приему гостей, но ни для одного из них тут не нашлось бы махрового халата пятидесятого размера или более-менее сносных тапок, которые мужику было бы не позорно надеть на ноги.

Допрос в комнате подходил к концу.

– Значит, Перченков должен подъехать с минуты на минуту? – обращаясь к Самородовой, повторил для Струге Пащенко.

– Он за вином поехал, – повторила Галка.

– Неужели шуба на самом деле «паленая»?

– Не знаю даже, как сказать. – Вадим вынул сигарету и закурил. – Ее взяли в салоне меховых изделий, застрелив охранника. «Паленая» или нет?

– Господи Иисусе! – Галка перекрестилась. – И эту шкуру он хотел мне втюхать?!

– Ладно, Самородова, хватит дуру гнать… – Антон повертел в руке статуэтку и поставил на место. – На шее православный крест; крестишься слева направо, по-католически; в доме фигурки Будды… Половая жизнь вообще какая-то неконфессиональная. Пащенко, у нее в спальне те двести пятьдесят мобильных телефонов, на которые неделю назад обнесли «Мобильный Мир» на Котовского. А под кроватью – коробки с «блатными» очками без диоптриев, в золотой оправе, на которые опустили «шоп» «Полароид» на станции Владимировского спуска. Это не твой следак дело расследует? Можешь его поздравить – преступление «темное» переходит в разряд очевидно расследуемых.

– По какому праву вы в моем алькове шарились?! – заорала скромная продавщица цветов.

– По твоему алькову можно составлять сводку всех заявленных и незаявленных преступлений, совершенных в Тернове. Это мы, брат Пащенко, удачно зашли. – Струге вздохнул и повернулся к прокурору: – Ну, что? Опять звонить Земцову? Кажется, за три последних дня мы выполнили их план по разобщению бандформирований на год вперед.

– Так, немедленно сообщите мне ваши фамилии, – заключила Самородова и вынула из сумочки, стоящей на столике, записную книжку. – Я вас сгною.

Последнее обещание прозвучало как уже свершившийся факт.

– Вот только не нужно мою фамилию записывать в книжицу, где хранятся адреса всех лесбиянок Тернова! – возмутился прокурор. – Отдельный листочек, пожалуйста! Вам как: просто «Вадик» и номер телефона? Или с должностью?

Самородова желала «с должностью». Если первые слова – «Терновский транспортный…» – она перенесла без видимых реакций, то после слова «…прокурор» отложила в сторону перо с бумагой и совершенно неожиданно сказала:

– Боюсь, произошло недоразумение. Я говорила и делала, совершенно не давая себе в этом отчета. Амок. Что вы, говорите, вас интересует?

– Лучше бы это был амок, – растерянный от неожиданной перемены тона произнес Пащенко. В подтверждение своих слов он вынул свое затертое удостоверение. – Но у вас, Самородова, не потеря сознания. У вас потеря нюха. Кто так с «медведем» базарит?

– Обычно «медведи» предъявляют медвежьи ксивы, а уже потом начинают трусы в шкафах переворачивать, – необоснованно ласково пояснила Галка. – А такой, простите, махновский налет свойственен лишь оперативникам уголовного розыска со стажем работы в полтора дня. Так что, вы говорите, вас интересует?

– Я уже сказал, что нас интересует. У Перченкова, более известного вам и нам как Перец, есть папочка. На ней написано – «Уголовное дело». А сегодня утром вам в магазине передал деньги некий Парфенов Леонид, более известный вам и нам как Парафин. В этой связи у нас зародилось подозрение, что эти деньги предназначались вам в качестве гонорара за украденное у Перца дело. Вам ведь Перченков передал на хранение папку? А вы ее решили использовать по своему усмотрению, верно?

Самородова сидела с отвисшей челюстью, и Струге показалось – еще мгновение, и она точно потеряет сознание.

– Во бред, а… – едва смогла выдавить Галка. – Какая папка? Какой гонорар? Я у Перца украла… Простите, что? Уголовное дело? А разве эти дела не в суде или прокуратуре хранятся? Или Перец на подсосе у судейских в качестве курьера? Вы сами-то, простите, понимаете, что говорите?

– Самородова, если Перец приедет раньше, чем вы начнете говорить, я вам уже ничем не смогу помочь. – Пащенко сделал самую грустную гримасу из всех, что мог изобразить на своем лице. – Ничем, поверьте… Ничем.

– Не надо повторять. Я потеряла нюх, а не память. Парафин привез мне деньги по моей просьбе. Двадцать тысяч мне были нужны для того, чтобы добавить к имеющимся наличным двадцати и рассчитаться с Перцем за предложенную им шубу. От дел, тем более уголовных, я стараюсь держаться как можно дальше. – Она повернулась и ткнула пальцем в сторону «алькова». – А эти коробки меня попросил подержать у себя Парафин.

– Соучастие, – качнул головой Пащенко. – А говоришь, стараешься держаться подальше…

– Это если я знаю, что вещи приобретены незаконным путем, – улыбнулась, демонстрируя чудеса в знании законов, Самородова. – Но ведь я не знаю.

– Кто тебе поверит? – окрысился Вадим. – После мошенничества-то? Сколько условно «выписали»?

– Трешник. – Самородова зевнула, чувствуя свою полную защищенность. Первый страх уступил место самоуверенности.

– Плюс трешник, – начал считать Пащенко. – Итого – шестерик.

– Прям Архимед, а не прокурор.

– Антон, зови понятых и звони Земцову. – Вадим соскочил с подлокотника кресла, на котором сидела Самородова, и вынул сотовый телефон. – А я сейчас в управление транспортное позвоню. Ты знаешь, Галка, что при разбое, когда эти очки пропали, мента грохнули? Наверное, Парафин забыл тебе об этом сказать… Так вот, коллеги этого мента умоляли меня сообщить имена тех, кто это сделал. Даже не знаю, зачем им это, если суд у нас есть… Вот им, Галчонок, и объяснишь, что ничего не знала. Что-то мне подсказывает, что они приедут быстрее тех, кого сейчас этот мужик вызванивает…

– Это же беспредел!! – завопила Самородова. – Это подло. Все равно как ребенка обидеть! Подождите, ребята!..

– Земцова, пожалуйста…

– Начальника уголовного розыска, будьте добры…

Судя по всему, прокурор и судья с вызываемыми абонентами соединились одновременно. С ужасом для себя Самородова поняла, что телефонных рычагов, на которые можно нажать, нет. Тогда она стала обеими руками отрывать трубки от Пащенко и Струге.

– Подождите! Подождите же!.. – В своем порыве она была безумна и беззащитна. – Я же знаю, что вам что-то нужно! Вы же не посадить меня хотите и не ментам на разрыв отдать!.. Что я должна сделать?!!