на улицу, Любаша тихо прошептала своему благоверному на ухо:

- Любимый… я беременна.

…Что было дальше и каково было состояние новоявленного супруга, история, к сожалению, умалчивает.

№ 26.

- А морозец-то пробирает, а, Егорович?

Сергей жевал шоколадку и шёл за старшим другом след в след. Снега было немного, но он оказался сухим и противно скрипел под ногами. За плечами у каждого висели солдатские сидоры времён второй мировой войны. В них друзья перед отправкой уложили газеты, журналы, вырезки о Сталине вплоть до текущего года, из которого они отправились в эту эпоху. Портал доставил их 29-го декабря в 1949-й год – такую дату назначил для пересылки сам полковник. Холм вернулся на место и, пройдя больше двух часов по морозному лесу, стуча зубами и выбивая дробь кирзовыми сапогами тех времён, они, наконец, уставшие и замёрзшие, вышли к полустанку железнодорожного пути. В последний момент Толик предложил им захватить с собой проигрыватель CD-дисков, резюмируя тем, что в том времени, куда они направляются, покрытия WI-FI для компьютеров ещё нет, зато есть электричество. При надобности, чтобы продемонстрировать тридцать дисков с фильмами и передачами о послевоенном времени, им всего лишь нужна будет розетка. Экран на проигрывателе есть, так что демонстрировать прихваченную с собой теле и аудио информацию они смогут без излишних трудностей. Подборка дисков представляла собой хронологию событий, начиная с 30-х годов XX-го века, и заканчивая первыми двумя десятилетиями века XXI-го.

Теперь перед ними предстал пустынный перрон с выцветшей от времени вывеской: «Станция Лосиноостровская». Значит, не заблудились.

Одиноко качался фонарь у заколоченной будки, рядом примостился какой-то ветхий сарайчик, убогое здание – скорее всего зал ожидания – пустое и заброшенное. Отощавшая собака подбежала к ним и жалобно заскулила, выпрашивая подачку. Кучи неубранного мусора, ветер, гуляющий по пустым коридорам, крутя в себе обрывки желтоватых газет, и над всем над этим – тяжёлая гнетущая тишина.

- Мы на месте, Егорович, - выдохнул из себя морозный пар Сергей. Голос его отозвался эхом, утонул где-то в сумраке помещения и, отразившись от стены, вернулся назад.

Оба друга дрожали от холода, усталости и позывов в желудке. Старенькие выцветшие шинели военного образца, предоставленные им Тимофеем Фёдоровичем, не спасали от мороза, которого они на базе, к сожалению, не предусмотрели. Точнее, сотрудники проекта, разумеется, никак не могли знать, что 29-го декабря 1949-го года в Подмосковье будут такие лютые холода. Сапоги тоже не спасали, но валенки им обувать не рискнули, полагая, что у обычных демобилизованных солдат такая обувь будет считаться роскошью.

Они вошли в коридор помещения и остановились под вывеской «Касса».

Никого. Ни одной живой души.

- Похоже, эта станция давно покинута и не работает, - констатировал Сергей, дыша паром на тонкие брезентовые рукавицы.

- Но рельсы-то проложены, - парировал Егорович. - К тому же, выходя сюда из лесу, мы с тобой слышали гудок паровоза. Возможно, сейчас какой-нибудь комендантский час, время-то, поди, уже вечер. Кто его знает, какие порядки были в эти послевоенные годы…

И, будто услышав его рассуждения, из темноты выступили три неясные фигуры. Тотчас к ним приблизился ещё один, в офицерской шинели, с портупеей через плечо и с пистолетом в руке.

Сергей едва не сполз на землю от подкосившихся под ним ног. Подняв руки кверху, он, как полагается в таких ситуациях, пролепетал дрожащим голосом:

- Сдаёмся, товарищи. Когда расстрел?

…И осел кулем на землю, лишившись сознания.

Их обступили, помогая подняться, а когда парень пришёл в себя, навели на них автоматы.

Молоденький лейтенант в форме сотрудника Особого отдела приказал отдать документы для проверки, и когда Егорович протянул ему искусно изготовленное на базе удостоверение, прочитал вслух, подсвечивая карманным фонариком:

- Та-ак… Майор запаса двести тридцать третьей стрелковой дивизии Белорусского фронта?

- Так точно, товарищ лейтенант.

- А этот шутник с вами, что захотел расстрела? – кивнул лейтенант в сторону едва держащегося на ногах Сергея. Голос у офицера был слащавым, подозрительным и не предвещал ничего хорошего.

- Он немного контуженый, товарищ лейтенант, - пояснил Егорович, будучи, в общем-то, не так далёк от истины. – Едем к его тётке в город, он племянником мне, значится, приходится.

Егорович, как и в прошлый раз у комбината начал разыгрывать роль обывательского простака. Потом вдруг вспомнил, что он всё-таки майор запаса и запнулся.

- Рядовой? – просматривая солдатскую книжку Сергея, приговаривал лейтенант. – Та-ак-с… Посмотрим.

Трое автоматчиков, видимо из роты патрульных, с любопытством рассматривали обоих друзей, но враждебности в их взглядах вроде бы не наблюдалось. И то хорошо, подумал про себя Сергей. Что-то эти аресты стали входить у него в моду…

- По каким причинам прогуливаетесь здесь в вечернее время? – прервал его мысли лейтенант, вертя оба удостоверения в руках. Тимофей Фёдорович сам контролировал изготовление послевоенных документов, проверяя каждую скрепку, чернила, почерк и прочие уловки, по которым их могли заподозрить в шпионаже.

- Вы что, не знаете, что «Лосиноостровская» закрыта уже несколько месяцев тому назад? Чем сюда добирались?

Егорович вспомнил гудок паровоза и выпалил наугад, прежде чем Сергей что-нибудь брякнет невпопад.

- На проходящем товарном, недавно прошедшем, товарищ лейтенант. – Он, в отличие от младшего друга старался быть спокойным, в то время как Серёгу колотило по всем суставам.

- Попросили машиниста тормознуть, соскочили и вот…

- Что, вот?

- Только тут увидели, что станция закрыта. Думали дождаться утра, а там, на перекладных до города...

- И что?

- А тут вы…

Офицер понимающе кивнул, усмехнувшись:

- А тут мы.

- Добираемся с самой Вологды, товарищ лейтенант. Я в запасе по ранению ещё с 43-го.

- Читал, вижу. Но что-то вы староваты уж больно для майора. В вашем возрасте погоны полковников носят, не находите?

- Долго по госпиталям маялся, - не растерялся Егорович. Перед отправкой они проходили каждодневный инструктаж, отчитываясь Тимофею Фёдоровичу на случай их задержания. – В сорок третьем в августе на Курской дуге под Прохоровкой как зацепило, так и пошла череда неудач.

- М-да… не повезло. Ну, а ты, шутник? – повернулся лейтенант к рядовому. – Всё так же ждёшь расстрела?

Сергей потупил взгляд и виновато улыбнулся самой глупой улыбкой, на какую только был способен.

- Ладно, - решил лейтенант, - пройдёмте за нами в комендатуру, там мы осмотрим ваши вещмешки.

У Сергея подкосились ноги. Надо же, ещё до столицы не добрались, а уже вляпались. Если так дальше пойдёт, можно назад и не вернуться.