Ольгерд счастливо улыбался. Вернулась жизнь, вернулось участие близких людей, вернулись друзья. Казалось, стоит только протянуть руку, и вся прежняя жизнь вернется обратно. Остро захотелось увидеть солнце, голубое небо.

— На воздух хочу! — Ольгерд неуверенно встал на ноги. — Фарлан, дядя, можно я во двор выйду? На солнце хочу посмотреть.

Вокруг все весело загоготали:

— Ожил пацан!

Рорик тоже поднялся.

— Конечно, племяш, пошли во двор, глянем на солнце.

Все табором повалили наружу. Протиснувшись в узкую дверь, Ольгерд зажмурился: несмотря на позднюю осень, день был на удивление солнечным, скупое осеннее солнце выжимало последние капли на Истигард. Пахнуло свежим навозом, перемешанным с соломой и грязью.

Прикрыв ладонью глаза, юноша взглянул на центральную площадь хольма. Все пространство перед крыльцом конунга заполнял суетящийся народ. Людей было много: кроме воинов Рорика и суми, наметанный глаз Ольгерда выцепил также и черноволосые головы вендов. Это городище было гораздо больше того, где он вырос, да и вообще отличалось во всем. Вместо одного длинного дома здесь было пять добротных строений, плюс конюшня, несколько амбаров для скота и, самое главное, защитная стена вокруг. Высокий частокол из струганых бревен в нескольких местах сменялся каменными завалами из необработанных валунов, а по углам возвышались четыре грозные башни.

— Ух ты! — непроизвольно воскликнул Ольгерд, не ожидавший увидеть подобного оживления в дикой глуши, и Рорик с гордостью обвел рукой свое детище:

— Что, нравиться? Это наш с тобой город, Ольгерд!

Глава 17

Город готовился к зиме. По утрам уже прихватывал морозец, приближалось время длинных ночей и непроходимых сугробов. Люди Рорика вытаскивали ладьи на берег, разбирали деревянные причалы. Дружина готовилась к большому походу: зима — единственное время, когда замерзшие реки и болота открывали дорогу к городищам суми, поэтому сбор полюдья Рорик проводил только в это время.

Изредка еще заходили ладьи вендов. Богатый урожай зерна на юге толкал самых отчаянных на опасные предприятия. В это время года выходить в озеро было делом крайне рискованным, погода менялась по несколько раз на дню. Порывистый шквал мог прерваться солнечным затишьем, после которого вдруг начинал валить снег, но что может остановить купца, решившего заработать? Все ведь знают: в это время получить хорошую цену на хлеб можно только в Истигарде.

Ольгерд совсем поправился, и его определили в младшую дружину. Теперь он жил в одном из длинных домов вместе с двумя десятками парней его возраста и чуть старше. Фарлан же числился среди ближников Рорика, и его место было в доме конунга, в самом большом и просторном в городе. Размер — вот единственное отличие главного дома от всех прочих, во всем остальном между ними не было никакой разницы. Рубленные из ошкуренных бревен стены с маленькими, затянутыми бычьим пузырем окнами под самым потолком, дававшими так мало света, что разбить себе лоб в потемках было проще простого. Один длинный стол посередине и лавки-лежанки вдоль стен — вот и все убранство, одинаковое как для дома конунга, так и для жилища младшей дружины. Отличался лишь дом для работников и рабов: там вообще не было никакой мебели, люди жили, ели и спали на голом полу, в лучшем случае застеленном соломой или еловыми ветками.

В отличие от Фарлана, сразу попавшего в ближний круг, Ольгерда приняли довольно прохладно. Несмотря на юный возраст, за ним уже тянулся героический шлейф, и у многих это вызывало неоднозначное отношение. Например, кто-то пустил слух, что Ольгерд бросил отца и трусливо сбежал, а еще — будто сила его колдовская и он по ночам поедает мертвечину. Конечно, в лицо такое никто не говорил, но шепот за своей спиной парень слышал постоянно. Фарлан советовал не обращать внимание: мол, вся эта ерунда и сплетни лишь до первого боя, а железо и кровь все расставят по своим местам.

Было еще кое-что. Женщины. Вернее, одна женщина. С появлением Ираны в городище сплетни о ней не утихали ни на миг. Понятно, в казарме, полной молодых здоровых самцов, тело единственной девушки в городе было излюбленной темой, и Ольгерда эти ежевечерние обсуждения доводили до бешенства. Его требования заткнуться приводили лишь к недоумению и советам пойти прогуляться, идти против всех было чревато, и, самое главное, он сам себе не мог объяснить, чего так заводится — ведь еще недавно ему такие разговоры очень даже нравились.

Проблема с женщинами в городе существовала давно. Суми и венды неодобрительно относились к смешанным бракам, а к бракам с рокси — и вовсе очень плохо. Законных путей получить женщину у руголандцев было немного: либо съездить женится в Хельсвик или Руголанд, что было далеко и дорого, либо все-таки уговорить местных. С последней большой войны прошло почти тридцать лет, многое забылось, да и страсти улеглись, но до признания рокси своими еще очень нескоро. Истигард хлеба не сеял и ничем, кроме войны и торговли, не занимался. Всё добывалось железом и хитростью — не удивительно, что рокси, мягко говоря, недолюбливали. Стычки, большие и маленькие, происходили постоянно: то тонгры нападут на землю суми, то сами руголандцы пройдутся набегом, полюдье опять же. Обиды росли, как снежный ком, и брачным союзам это никак не способствовало. Была, конечно, добыча, но людского полона брали немного, люди успевали разбегаться, а ловить их по бескрайним лесам — дело неблагодарное, да и опасное. Можно самим заблудиться так, что вовек не выберешься. Потом, невольница — собственность общая, как и вся добыча. Побаловаться, и только: семью не заведешь — дети рабыни рождаются рабами.

В общем, женщин катастрофически не хватало, поэтому разговоры о них заполняли любую паузу. Свободная нетронутая девушка была, как красная тряпка для стада быков. Ирану давно бы изнасиловали, не помогли бы никакие запреты, но лучше всяких приказов ее хранил мистический страх руголандцев перед нечистой силой.

Рорик вскоре понял свою ошибку: он сам принес в город яблоко раздора. С тех пор, как молодая женщина вошла в город, количество ссор, переходящих в драки, возросло в разы. Пока обходилось без поножовщины, и ему удавалось справляться, но ощущение надвигающейся беды не отпускало. Как назло, обстоятельства не позволяли избавиться ни от колдуна, ни от его внучки. Не успел Ольгерд оправиться и встать на ноги, как принесли двоих с охоты, кабан их страшно подрал. Свой костоправ не справился, пришлось вновь обращаться к Вяйнерису. В этот раз старик упрямиться не стал и грозить ему