— Может, и обиделась. — Девушка демонстративно вновь взялась за стирку.

Молча присев рядом на корточки, Ольгерд всмотрелся в ее профиль. Узкое лицо с падающими вниз прядями черных волос. Тут же волной прокатилось воспоминание: мерзкая лапа, ледяные, бесчувственные глаза — и такое знакомое лицо, скользнувшее над ним.

Он вдруг спросил неожиданно даже для самого себя:

— Скажи, это ты была там?

— Где — там? — В голосе Ираны зазвенело напряжение.

— Я плохо помню, все как в тумане! Белая женщина с холодными, как лед, глазами, чудовище и еще кто-то. На тебя очень похожа. — Ольгерд тронул девушку за руку. — Подожди, посмотри на меня!

Ирана застыла, но головы не повернула. Край полотняной рубахи съехал, открывая белоснежное плечо. Ольгерд схватил ее обеими руками и развернул к себе. Натянутая ткань вычертила линию небольшой девичьей груди с точками торчащих сосков.

— Это ведь ты? Ты вырвала меня из ее лап? — Юноша почти кричал, охваченный неожиданным прозрением. В этом порыве кошмар воспоминаний смешался с возбуждением от близости женского тела. В один миг захотелось повалить ее на землю, сорвать рубаху и стиснуть в ладонях маленькие упругие бугорки. Взметнувшийся пожар потушили огромные, впившиеся в лицо глаза — они смотрели ему прямо в душу, требовательно и гневно!

На какой-то миг Ирана поддалась мужскому порыву и той томной слабости, что вдруг появилась во всем теле, но сдавившая плечи боль быстро вернула ее в реальность. Вскочив, она сбросила с себя ладони Ольгерда. В руке блеснул нож! Минутное желание сменилось страхом и гневом.

— Ты руки-то не распускай! Много вас здесь таких! — В глазах девушки вспыхнула ярость. — Не я это! Не лезь больше ко мне, понял⁈

Ольгерд смутился: пришел-то он не за этим, и сейчас, глядя на нее, стоящую с по-мужски широко расставленными ногами и бешенными, злыми глазами, он не мог себе объяснить, почему его к ней так тянет.

Юноша поднялся с земли.

— Подожди, не кричи. Не хотел я тебя обидеть.

— Чего пришел тогда? — Ирана одернула задравшуюся рубаху. — Уходи, рокси, не перепадет тебе ничего!

— Да не нужна ты мне, успокойся! Я ведь спросить шел, а как увидел тебя, так что-то в голове помутилось. Не злись! — Юноша закатал рукав рубахи. — Вот, посмотри!

Ольгерд протянул к ней левую руку ладонью вверх. Действительно, с рукой происходило нечто странное. Все шрамы от когтей как будто стягивались в один узор, сильно смахивающий на руну.

— Я в грамоте не силен, но какую-то руну напоминает. Знаешь, что это?

Девушка осмотрела руку, раздраженно ворча вполголоса:

— Не нужна тебе, говоришь… — Потом подняла испуганные глаза на парня. — Пропал ты, отрок! Будешь теперь слугой демонов тьмы, прислужником их на веки вечные!

С каждым ее словом лицо у Ольгерда вытягивалось все больше и больше. Наконец, когда челюсть у парня окончательно отвисла, она захохотала в голос:

— Ну у тебя и рожа! Купился! — Ирана закатилась от хохота. — Видел бы ты себя, умора прям!

Лицо у Ольгерда заледенело, и внутри все аж заклокотало от бешенства:

— Дура!

Захотелось ударить по этому смеющемуся над ним лицу, но юноша все же сдержался и, развернувшись, бросился вверх по склону к городу.

Глядя вслед удаляющейся фигуре, Ирана тяжело вздохнула, и во взгляде ее в этот момент была грусть, жалость и какая-то безнадежность.

— Не пронесло, значит, — сказала она тихо вслух. — Зря надеялись. Надо деду сказать, что Ирглис отметила его своей руной.

Глава 18

Ольгерд вернулся как раз вовремя. Разбор закончился, и молодежь разбивали на пары для отработки задания. Юноша успел проскользнуть в толпу незамеченным — так ему, во всяком случае, показалось вначале. Когда же Фарлан поставил перед ним Фрикки Молотобойца, гиганта в два раза больше и тяжелее, он понял, как наивно заблуждался. «Наказание несоразмерно проступку, — подумал Ольгерд. — Слишком уж ты, Черный, мстителен и коварен. Отсутствовал-то я всего ничего!»

Фарлан с улыбкой садиста прошел мимо Ольгерда:

— Итак, повторяю задание. Один бьет, второй прикрывается щитом и пытается достать противника сбоку. Потом наоборот. Начали!

Фрикки извиняюще улыбнулся:

— Ладно, Оли, я вполсилы.

Ольгерд поднял щит.

— Да чего уж там! Бей!

Удар Молотобойца впечатал щит в плечо Ольгерда, боль свела судорогой левую руку, а над ухом раздался голос Фарлана:

— Повторить! Я же говорил: второй пытается достать противника сбоку. Повторяю: пытается, а не стоит, как столб! Давай Фрикки еще раз!

— Ух! — выдохнул Фрикки, и его меч с грохотом опустился на щит Ольгерда. Юноша зашатался, но лишь на мгновение — следующим движением он всадил свой деревянный меч в бок Молотобойца.

— А-а-ар! — заревел Фрикки от боли и вдарил по щиту Ольгерда со всей силы. На этот раз юноша не удержался и упал на одно колено. Молотобоец, озверевший от разодранной бочины, вошел в раж: отбросив щит, он схватился за меч двумя руками. Гигантский замах — этот удар наглый юнец должен запомнить надолго! Меч летел на щит поверженного противника, как неудержимая лавина, еще миг — и размажет по песку, несмотря на любое сопротивление.

По правилам честного поединка Ольгерд должен был принять этот удар на щит, но инстинкт самосохранения воспротивился. Юноша неожиданно упал на спину и выкатился из-под удара. Никто такого не ожидал, и меньше всех Фрикки. Не найдя мишени, его меч пронесся к земле, увлекая за собой хозяина, полностью вложившегося в удар. Потеряв равновесие, молотобоец засеменил вперед и, зацепившись за удачно выставленную ногу, рухнул на землю.

Надо отдать Фрикки должное: при всей своей массе и видимой неуклюжести, он провел на земле лишь мгновение и тут же вскочил. Ошеломленный, обескураженный, с бешенными непонимающими глазами, но с мечом в руке и готовый к бою.

Фарлан, наблюдавший за перипетиями боя, довольно улыбнулся — ему понравилось то, что проделал его ученик. В голове промелькнула мысль, что не зря он его мучил столько лет. Но насладиться сентиментальными воспоминаниями не удалось — прибежавший посыльный испортил настроение.

— Черный, тебя Рорик зовет! К нам гости!

Фарлан кивнул и, повернувшись к рубящимся со всей дури парням, крикнул:

— Ладно, закончили! Хватит на сегодня!

Фрикки тут же бросился на разборки:

— Нечестно, Оли!

У Ольгерда зверски болела вся левая половина тела и препираться с рассерженным гигантом не было никаких