– Надя, перестань. Я ошиблась. Мне просто показалось… – с трудом выдавила из себя Виктория Михайловна.

– Что показалось? – Отделаться от Надежды было трудно. Та была похожа на гончую, которая почуяла близкую и легкую добычу. – Какая бы ерунда тебе ни привиделась во сне или наяву, советую забыть о Балканском раз и навсегда. Тут многие пытались его приручить. Бесполезно. Непоколебим наш шеф, морально устойчив и в порочащих связях не замечен. Тверд как гранит. Истинный ариец.

– Да так, пустяки. Я действительно ошиблась.

Виктория Михайловна с огромным трудом сдерживала эмоции. Надежда тарахтела без остановки, задавала провокационные вопросы, а она никак не могла прийти в себя. Вот это встреча. Хотя встречей это можно было назвать условно. Дед Мороз был настолько занят собственными проблемами, что не удостоил их взглядом. Это ж надо! Фигура такой величины и значимости! А спал и храпел, как биндюжник, в ее маленькой прихожей. Совсем недавно. Пятьсот долларов за ночлег оставил. Вот чудеса. Нет, этого не может быть. Что-то не срастается. Надо точно узнать, может быть, у Балканского-банкира имеется никчемный брат-близнец, несостоявшийся актер и хронический алкоголик. И произошла элементарная ошибка. С какой стати президент солидного банка будет шляться в новогоднюю ночь по квартирам честных граждан с поздравлениями? Есть два варианта. Либо у Балканского действительно имеется брат-близнец, либо к ней приходил двойник. Этих двойников как грязи, по телевизору о подобных случаях часто рассказывают. Нынче даже шоу двойников существует. Наверняка она что-то перепутала. Хотя интуиция напоминала с противным упорством, что она обладает фотографической памятью.

Обед Викторию Михайловну уже мало интересовал. Аппетит пропал начисто и, кажется, надолго. Подозрительная Надежда своими бесконечными и назойливыми вопросами лишала покоя и не давала возможности подумать как следует. А что тут думать? Думай не думай, сто рублей не деньги. Если действительно представить на секунду, что в новогоднюю ночь в ее прихожую ввалился пьяный в стельку Балканский в костюме сказочного персонажа – это полная катастрофа. Причем ее личная. С дядьками такого уровня тягаться бесполезно. Она, конечно, не член совета директоров и на рабочие заседания регулярно являться не обязана. А если каким-нибудь образом их пути все-таки пересекутся и он ее узнает? Это будет крах. Если это действительно был Балканский, ей в своем архиве делать нечего, если она даже умудрится получить главную премию за свою работу имени какого-нибудь самого талантливого архивариуса в мире.

Собственного падения и личного позора такой мужик не простит. За километр видно, какой он важный, крутой, значимый. А тут такая неприглядная история, и свидетель под боком. Есть, конечно, зыбкая и очень малюсенькая надежда, что в силу определенных объективных причин он не успел запомнить, как она выглядит. Но это успокаивает плохо и оптимизма не прибавляет. В глубокой задумчивости Виктория Михайловна вернулась на свое рабочее место. На душе было тревожно.

Прошло несколько дней. Виктория Михайловна немного успокоилась. Подумаешь, беда. Будь что будет. Скорее всего, если рассуждать здраво, ничего не будет и быть не может. Можно всю жизнь проработать в этом небоскребе и больше ни разу не встретить Балканского. У президента много более важных дел, чем архивные проблемы. Ему это и в голову не придет. Для таких вопросов у него в штате сотни обученных черепашек. Так что нечего впадать в панику.

Скоро ситуация стала ей казаться комичной. А потом в голову пришла и вовсе дерзкая мысль – вот было бы интересно, если бы она записалась на прием к президенту по личному вопросу и, ни слова не говоря, вернула бы ему деньги. Каждый раз она придумывала новую концовку своей странной фантазии. Вариантов за три месяца работы в архиве накопилось пять. Эта странная игра увлекла ее не на шутку. Она подтрунивала над собой, понимала, что ведет себя довольно странно, но остановиться не могла. С таким воображением надо сценарии писать, а не архивом заведовать. Хотя одно другому не мешает.

Когда Виктория Михайловна окончательно успокоилась и перестала думать о чепухе, случилась настоящая беда. У нее прочно вошло в привычку задерживаться на работе допоздна. Спешить ей было некуда. Она любила минуты, когда наступала полная тишина. Можно было подвести итоги дня, закончить дела. Никто не дергал по пустякам, телефон молчал. Тем более что Виктория Михайловна очень любила порядок и старалась не оставлять на следующий день хвосты. Она спокойно работала, и вдруг неожиданно ей почудился странный запах. Поначалу она не придала этому значения, но через некоторое время подскочила со своего кресла. Пахло тем, чем в архиве пахнуть не должно было ни при каких обстоятельствах, – дымом. Противопожарное оборудование находилось в порядке, окурок никто оставить не мог, потому как курящих в их коллективе не имелось. Это было одно из главных условий при приеме на работу в их епархию.

Виктория Михайловна первым делом прошагала к кухонному помещению. Мало ли что? Потом начала обходить кабинеты. Запах усиливался. Ничего не понимая, Виктория Михайловна планомерно обходила помещения. Вдруг она услышала странное потрескивание где-то наверху, над стеллажами. Подняла голову и чуть не упала в обморок. Горела проводка, и противные голубоватые искорки летели как раз на крайний стеллаж с папками. Короткое замыкание. Два слова, как страшный приговор, мелькнули в голове. Виктория Михайловна тут же рванула к ближайшему телефону. Набрала 01, потом прозвонила в службу собственной безопасности банка и, не дожидаясь чужой помощи, принялась действовать. Ни в коем случае нельзя было допустить распространения огня. Огнетушители имелись, только она не помнила, можно ли ими пользоваться, когда электричество не отключено. Старая курица. Всю жизнь тебя учили, что и как делать в экстренных случаях, а ты все думала, что умнее всех, что подобные знания тебе никогда не пригодятся. Объясняли умные люди, какие огнетушители предназначены для открытого огня, а какие для того, чтобы гасить электрические провода. Читать, что написано на бирках, не было времени. Страха не было, скорее отчаяние от собственной неумелости. Виктория Михайловна, зажмурив глаза, сорвала пломбу на огнетушителе, потом решительно повернула ручку. На удивление у нее все получилось. Из красного баллона с жутким напором и шумом брызнула белопенная струя. Она еле удержала оживший, вмиг ставший непокорным и норовистым баллон. Почему никто не приходит на помощь? Собрав имеющиеся силы, она все-таки умудрилась направить струю в нужное место. В ту же секунду погас свет, что-то зашуршало у нее над головой, откуда-то сверху на несчастную голову перепуганной до смерти женщины полились потоки воды. Сработала защита. Только легче от этого не стало. Она все равно была одна в огромном помещении.

Громко хлопнула входная дверь, и Виктория Михайловна поняла, что спасена. В архив начали вбегать люди. Пена в огнетушителе давно закончилась, но она продолжала сжимать в руках железяку. Картина была сюрреалистическая. Пожарные в полной экипировке, в касках с зажженными фонариками влетали в темное помещение архива один за другим. Они были похожи то ли на космонавтов, то ли на шахтеров. Отсутствие света делало картину нереальной. Если бы не знакомые до боли слова русского мата, можно было бы с легкостью вообразить себя в какой-то иной реальности. Кто-то из мужчин неловко задел ее плечом, да потом еще и прикрикнул от всей души, чтобы не путалась. Это она-то путается под ногами? Ей сначала стало обидно, потом все равно. Она с ужасом думала, что сейчас на ее глазах погибнет архив. Потому что неизвестно, что в данной ситуации хуже для документов – огонь или вода. А отвечать придется за все случившееся ей одной. Она начальник, и никуда от этого не денешься.