по скромности, быт советских людей. Их раздражали очереди и отсутствие товаров, но они здесь и были для того, чтобы их создать. Товары, конечно. И избавить от очередей.

Конвейер работал без остановки, и Маришка была готова заменить почти все сырье на местное. Американцы согласились, направив поток хлопка, уже купленного на Юге Штатов в филиалы. В магазинах уже подгузники начинали, не только начинали, появляться, но и быть. В Москве можно уже было их выбрать по размеру, а не просто купить. Просто купить, а потом обменять при необходимости с таким же счастливцем.

Американцы оказались тоже простыми людьми. Они много работали. Отдыхали в «Желтом клоуне». Флиртовали, и уже первый из них женился на простой, красивой девушке. Семью приветствовали без отрыва от производства. План, сильнее которого нет, гнал и двигал эти машины. И этим планом была прибыль. Каждый из работников получал премии от выработки. Каждый из них был владельцем одной акции предприятия и мог рассчитывать на дивиденды.

Маришка принимала участие в подготовке концерта. Пока не было Суслова, ей поручили идеологию.

Помог случай. Дмитрий Федорович Устинов уставал. Он ездил по полигонам, испытывал лично образцы вооружений, стрелял и летал. Но он уставал. Всю жизнь он работал на мощь страны и знал ее, гордился ей. Но последнее время он перестал видеть радость на лицах людей. Больше мрачности появилась и в железе. Тень сгущалась над страной. Да и сердце. Сердце начинало стучать. То часто, то медленно, как капли воды.

Разговаривая с Маришкой и узнавая о ее делах из обязательных ежедневных и еженедельных докладов, он все больше ей изумлялся. Она плавила лед советского айсберга и из него получался вполне приемлемый, если одеться потеплее, дворец.

За одеждой, кстати, тоже дело не стояло. Он видел на людях вполне приличные коричневые и черные пальто.

Дмитрий Федорович приехал в Североморск. Он прилетел на военном самолете, без предупреждения, как любил. Самолет сел на палубу. Было обеденное время. Он козырнул и спустился в кубрик. Матросы встали и выполнили воинское приветствие.

Он посмотрел на еду. Добротная, хорошая еда. Салат из овощей. Свежих. Зимой. Октябрь уже зима там. Котлеты из мяса. Фасоль, или картофельное пюре. Чай, кола на выбор.

Приличный суп. Борщ сегодня. Он, не чинясь, поел с солдатами. Прошел к офицерам. Поздоровался за руки. Еда была почти такая же. Добавился кофе на выбор.

Он верил и знал, что так повсюду сейчас в его армии. Меньше чем за месяц она смогла наладить поставки, сломав костную систему. У него на все это в свое время ушло два месяца. Десять дел. Сто тридцать пять расстрелянных. Две тысячи отправленных в штрафбаты.

Устинов улетел домой, проинспектировав боеготовность флота. Он прошел еще по многим кораблям и лодкам. Быт был налажен. Еда была вкусна. Уехал впечатленный.

Отдохнул. Выспался. Побрился и поел.

Утром вышел к машине и на вопрос: «На набережную?». Ответил, что на Арбат.

Он поехал к ней сам. Он зашел в особнячок на Арбате, кишевший жизнью и гудевший американскими компьютерами в десять утра. Вошел к ней, в форме Маршала Советского Союза. Как был с орденами и медалями.

Маришка вела совещание, но прервала его, назначив через час. Ни через час, ни через два совещание не состоится. Оно состоится следующим утром.

Маришка пригласила его сеть, встретив у двери сама. Он пожал ей теплую руку, будучи сам с легкого октябрьского морозца. Принял приглашение. Маришка кивнула, зная привычки, секретарше. Та принесла дымящуюся кружку. Маршал отпил и поблагодарил за чай.

Осмотрел рабочий кабинет. Схемы, висящие за ней.

Не дожидаясь вопроса, просто сказал: «Маришка Богдановна, примите меня на работу».

Маришка стояла, но присела. На минуту задумалась, а потом согласилась. Они до поздней ночи обсуждали все акционерные общества, все проекты. В восемь им принесли поесть из «Желтого клоуна». Они перекусили и продолжили разговор. Всю ночь. Она прерывалась, отзвонившись домой, и, сказав, что не приедет. Он позвонил домой тоже.

Она рассказывала о своей империи, называя сотни имен, и фамилий, частей и компонентов оборудования и номенклатуру товаров. Он спокойно все запоминал.

В девять они позвонили Брежневу. А в девять тридцать она представила нового Исполнительного Директора Акционерного Общества Дмитрия Федоровича Устинова.

А сейчас она сидела в Большом Кремлевском Дворце, приготовясь слушать отобранные для нее песни.

Концерт открывал Лев Легенко, с песней: «О, Ленин». Песня была знакомая и вопросов не возникло. Лев был обаятелен, галантен, красив. Костюм был подобран точно.

Дальше шел номер «Березки». Они представили вариант на тему «Яблочка», объединив его с маршем. Получилось необычно, но задорно.

Потом выступила хрупкая женщина. Она настолько энергетически заряжено и проникновенно спела «Гренаду». Что Маришка решила с ней познакомиться. Смущаясь и чуть сутулясь, та представилась: «Елена. Камбарова». Маришка попросит включить в концерт еще и ее песню «О барабанщике юном». Просьба ее будет выполнена.

Артисты из Ленинграда не подкачали тоже. Эдуард Хилл, споет о городе над Невой. Проникновенно споет. Театр балета, покажет сцену из балета «Спартак».

А вот хор Ленинградского телевидения ей не понравился.

Первый солист рыжий мальчик в веснушках был везде немного веселее, чем требовалось пор тексту.

Второй, лопоухенький, был слишком грустен. Голосок у него был хорошенький, для провинции, но слабенький и тонкий. Маришка не считала Ленинград провинцией, но и не для Ленинграда, она считала годным мальчонку. Хорошим для Ястреба. В самый раз. Зачерненные провалы глаз глядели так жалостливо, жалостливо. Нет, решила Маришка, без микрофона он петь никогда не сможет.

Хор уехал, не выступив на празднике.

Потом Маришка узнает путь мальчонки. Его звали Олесь. Мать родила его без возможности продолжить род. Не было физически нужных органов. Но был голос.

Мать родит другого. Сытого. Толстого. Громко кричащего. И по иронии судьбы, Маришка усмехнулась угаданному ранее, отправит Олеся в Ястреб. Где он и проведет следующие пять лет. Но жалость, как она сказала себе, был не наш метод.

Завершал концерт Мартин Маговаев. Он исполнил «Белла чао» и после хора у нее отлегло от души. Хмарь навеянная рассеялась. И завершил концерт «Смуглянкой». Аплодировали все. Стоя.

Она утвердила концерт.

И попросила остаться Пахмутову, Маговаева, Камбарову, и Легенко.

У нее к ним был разговор.

Маришка поздоровалась, представилась, и сразу перешла к делу.

«Вы известные, любимые всеми авторы и исполнители, -