— Я тоже очень рада, бабушка, — и две женщины крепко обнялись. Потом они некоторое время побеседовали. Дэни расспрашивала о жизни бабушки на земле, а Руфь, указывая на Дверь времени, иллюстрировала свои истории о тех людях, местах и событиях.

— Это место называется Марсе Келли. Оно расположено В округе Талиаферро в штате Джорджия. Мы жили в длинных бревенчатых домах, состоявших из трех комнат. Видишь? Одна

за другой. Все дети спали в комнате на одном конце дома, а взрослые — в комнате на другом конце дома. Комната посредине была кухней, где мы готовили и ели. Нас было пятеро детей: и, Дайси, Хамп, Анни и Шенг. Как только мы подрастали, то выходили на работу в поле. Я, например, работала с четырех лет.

Дэни удивлял диалект Руфи. Она без труда понимала бабушку, потому что та говорила совершенно по-земному, однако Двни ожидала, что речь Руфи будет правильнее, чем речь Зеке.

75

Тем не менее, бабушка явно была еще меньше знакома с книгами и правилами английского языка, чем прадедушка. Скудная речь Руфи, которая сейчас говорила так же, как на земле, поразила Дэни своей очаровательностью. Она не отличалась ни элегантностью, ни изысканностью, но в то же время была весома, сочна и располагала к себе, отмеченная присущим только Руфи лексиконом. Возможно, подумала Дэни, язык отражает уникальный характер и жизнь говорящего. Это объясняет такое многообразие языков и диалектов на небесах. Не существовало единого небесного языка, акцента, грамматики или лексикона, как и не существовало единого цвета. Здесь присутствовали все диалекты, каждый из которых служил для прославления Эль-Иона.

— Мы, дети, спали на голых нарах. Набитые соломой матрацы были, в основном, для взрослых, потому что они очень уставали и стирали кожу пальцев до костей на сборе хлопка, и поэтому единственные имели право спать на чем-то мягком. Дети же могли спать на чем угодно, и при этом хорошо высыпались. Рабы обычно работают до тех пор, пока не умрут, но иногда среди нас были старики, уже не пригодные для полевых работ, и господа старались тоже использовать их для чего-то полезного. У нас был один старик по имени Джаспер. Все, что он делал, — сидел целый день у огня с хлыстом в руке и присматривал за детьми, пока их мамаши были на работе. О детях тогда заботились лучше, чем сейчас. Мама, отработав целый день, все равно находила в себе силы приготовить самый лучший ужин на земле. Да, моя мама знала толк в птице. Глядя на курицу, она видела ужин. Когда она заходила в птичник, все пернатые начинали исповедовать свои грехи, потому что уже видели себя на тарелке с кукурузными лепешками, — Руфь громко и продолжительно рассмеялась.

— Расскажи мне, как вы питались, — попросила Дэни.

— И почему мы, люди, всегда хотим знать о еде? — скрипучий смех Руфи напомнил Дэни об Обадиа и Кларенсе. — Хорошо, деточка, я расскажу. Мы обычно готовили на открытом огне. Это был очень большой очаг, возле которого были развешены разные кастрюли и сковородки. Мы босыми спускались к реке, чтобы наловить рыбы, и, должна сказать, мы ловили такие большие рыбины, каких ты никогда не видела. Потом мы чистили их, клали на сковороду и жарили в масле. Да, детка, это было самое вкусное блюдо на свете!

Дэни заразительно засмеялась вместе с Руфью.

76

— Господин — я имею в виду настоящего господина, Плотника — помогал нам тогда ловить рыбу. У нас здесь было несколько банкетов, по сравнению с которыми вед земная пища

— просто ничто. И мне постоянно говорят, что впереди еще множество таких пиров. Потому я часто спрашиваю Господина (это у нас такая шутка): «Сэр, мы еще когда-нибудь поджарим сома в масле?» И Он всегда отвечает, что нужно подождать, и что у Него есть для меня какие-то сюрпризы, но Он не хочет рассказывать о них заранее. Это так похоже на Него, нашего Господина! Он всегда заботится о нас, всегда планирует сделать НАМНОГО лучшее того, что у нас есть сейчас.

— А что еще вы ели, бабушка?

— Тогда еда была для нас важным делом, и, понаблюдав за вашими семейными встречами, девочка, я знаю, что в этом смысле ничего не изменилось. Каждый день, очищая кукурузные початки, мы думали о том, как будем есть эту кукурузу вечером. А Рождество! Что это был за праздник для нас, чернокожих! Мы тогда такое вытворяли! Я должна показать это тебе Через дверь времени, но сначала я расскажу тебе свои истории, если не возражаешь.

— Возражаю? Мне нравится слушать их, — сказала Дэни,

— это та часть моего наследия, которую я никогда не знала.

— Так вот, мы готовили разнообразные пирожные, гусятину и дичь. Мы ели белый хлеб, орехи, сушеные персики и яблоки. У нас были запасы того, что мы выращивали: кукурузы И гороха, сахарного тростника, картофеля и арахиса. Мы ели овсяную мамалыгу и красный соус. А какие на Рождество у нас были вечера! Мы пекли картошку на углях (какая вкуснятина!), разговаривали об Иисусе и рассказывали истории из Доброй Книги. Когда я была маленькой, никто не знал о Санта-Клау-Се. Мы услышали о нем только после войны. В те времена на Рождество говорили только об Иисусе, и ничего другого нам не было нужно. Мы доставали скрипки и гитары, и я не упускала случая сделать пару притопов вместе с другими.

Увидев через дверь времени пляски бабушки, Дэни засмеялась и обняла Руфь.

— Обычно я танцевала босиком, потому что в те дни обувь была самой большой неприятностью. Она никогда не подходила. Когда я попала сюда, то спросила Иисуса: «Мне здесь придется вечно ходить в обуви, которая мне не по ноге? Если это ТАК, то скажи прямо сейчас». Он только засмеялся и пообещал

77

мне: «Нет, Руфь, ты больше никогда не будешь носить обувь не по ноге».

Дэни увидела через дверь времени Руфь, которая была уже не ребенком, а молодой мамой детей-рабов. Однажды ночью