На эту беззлобную шуточку Стас не смог даже улыбнуться.

— Может, нам надо обратиться в полицию? — решился он.

— Нет. — Даня поджал губы. — У меня были проблемы с полицией в прошлом. Не хочу связываться. Если родители узнают об этом, они не станут разбираться. И мне придет конец.

Стас вопросительно уставился на Даню. Тот дернул плечами, словно высвобождаясь от мерзкой паутины, но в рассказ о своей семье не пустился. Это было не ко времени.

— Долгая история. Но если решишь обращаться в ментовку — я выхожу из игры.

Предупреждение испугало Стаса не меньше, чем очередной замордованный розовый заяц. Ни за что не хотел бы он оказаться с игрой один на один.

— Никакой ментовки, — быстро, даже слишком быстро подтвердил он.

— Тогда возвращаемся к плану, — с явным облегчением сказал Даня. — Завтра утром у меня плавание в спорткомплексе, потом поедем на Речной. Попробуем поймать Капюшонника сами. И… черт, — поразился он, ощупывая ребра, — а о лестницу он меня приложил нормально так. Синяк будет.

Стас не понимал в этот момент, во что ему сложнее поверить: в то, что у него на самом деле появился друг, готовый разделить с ним нешуточную опасность, или в то, что таинственный потрошитель зайцев и предполагаемый убийца Бычука — один и тот же человек.

После ужина Стас помыл посуду и, оставив матушку на кухне в компании пятничного вина и романтической комедии, пошел в гостиную. Там стоял компьютер, собранный еще отцом. Он безнадежно устарел — постоянно тормозил и перегревался, часть клавиш на клавиатуре залипала, а созвездия битых пикселей усеяли экран монитора. Вход в систему был запаролен. Матушка объясняла это тем, что не хочет, чтобы Стас стал игрозависимым. Не то чтобы это имело смысл. Во-первых, компьютер все равно не тянул новые видеоигры, поэтому Стасово развитие как геймера остановилось на изометрических рпг-шках прошлого. Во-вторых, даже самые захватывающие из них не смогли бы удержать его внимание надолго.

Он затиснул кнопку на системном блоке, и внутри все закашляло, закряхтело — ожило. Настало время пароля. Матушка бывала занозой в заднице, но зато предсказуемой донельзя. Сразившись с залипающей S, Стас вбил Stasik2002 и, подождав, пока система загрузится, отыскал в ней папку с названием «4 мая» и запустил видео.

Компьютер натужно загудел, бросая все свои силы на выполнение задачи. Стас понизил звук, придвинулся поближе к колонке. И наконец увидел себя полуторагодовалого.

Точнее, оживший пухлый комбинезон, синий в горошек. Из штанин торчали маленькие зимние ботиночки, из одного рукава — шерстяная варежка, из другого — кончики крохотных пальцев. Из щели между воротником комбинезона и огромной вязаной шапкой с помпоном Стас увидел свои детские глаза — заплаканные, паникующие.

Из груди вырвался непроизвольный вздох. Это было единственное видео, где он маленький. Матушка с отцом, тогда молодые и все еще уверенные, что у них получается быть семьей, позвали для съемок знакомого с видеокамерой. Человек монтировал их семейное видео с душой. На фоне звучал искусственный щебет птиц, а каждая смена кадра сопровождалась пошлыми в своей наивности спецэффектами. То, что задумывалось как милые сцены семейной прогулки, выглядело предзнаменованием катастрофы.

Матушка не отходила от маленького Стасика ни на шаг. Даже не так — она срослась с ним, обхватив запястья через пухлые рукава, накрыв сына своей тенью, предупреждая каждый его несмелый шажок.

Голос матушки звучал неестественно звонко.

— Скажи «привет»! Привет, я Стасик!

Она была донельзя милой со своей ярко-рыжей завивкой и примерно в той же степени нелепой — из-за лыжной шапки, придавившей шикарную шевелюру в начале мая. Мир вокруг зеленел, во всю положенную весне мощь светило солнце. Матушка улыбалась и энергично махала рукой потухшего Стасика в объектив камеры.

В следующем кадре она уже запихивала его пальчики обратно в варежку. Стасик морщился под своей шапкой, постоянно спадающей на глаза. Откуда-то пришло смутное воспоминание о том, какой колючей она была и как чесался от нее лоб. Стас не мог этого помнить. Но он словно испытывал схожее чувство всю жизнь.

— Игрушечку, Стасик. Берешь игрушечку? — Его руки тянулись — нет, ее руки тянули его руки к деревянному паровозику.

— Машут, ну дай пацану побегать, — со смехом, в котором уже тогда звучали напряженные нотки, сказал отец. На видео он был не такой модный, как сейчас, и в полтора раза у´же. Он не разделял сумасшествия жены, предпочтя рубашку и легкую ветровку.

Смена кадра — маленький Стасик каким-то чудом вырвался и побежал. Матушка бросается следом. Искусственные птицы поют особенно громко — возможно, в этот момент она ругает отца за то, что упустил ребенка.

Взрослый Стас напряженно прильнул к экрану, едва не коснулся его носом, глядя, как маленький синий комбинезон неуклюже топает прочь по майской аллее. Конец истории известен. Его детской версии ни за что не убежать. Но если бы только он мог — вернуться назад, вырваться на проезжую часть, прямо под колеса грузовика… Или лучше, хоть это и невозможно, утонуть в комбинезоне. Дать ему полностью поглотить свое детское, слабое, созданное для безволия тельце. И, когда матушка догонит его, она обнаружит пустой комбинезон и шапку с варежками, лежащие рядом. Никакого Стасика. Никакой марионетки для ее цепких рук.

Руки вляпались во что-то мокрое. Опустив взгляд, Стас увидел, что наплакал довольно приличную лужицу. Уничтожив ее рукавом домашней рубашки, он выключил компьютер, зажав кнопку на системном блоке.

Он тихо вернулся к себе в комнату, открыл окно настежь. Он так делал даже зимой и вдыхал обжигающий мороз, не морщась и не спеша прятаться в тепле. Ему всегда было мало воздуха. Ему всегда перекрывали кислород.

Дверь комнаты дернули извне, и сердце Стаса упало, и только тогда он вспомнил, что не успел вернуть щеколду на место. Ворота его крепости пали под натиском врага. На пороге стояла матушка. Ее взгляд был мутноват — одним вином не обошлось. Это происходило все чаще.

Стас, чьи слезы еще не высохли, сделал вид, что трет глаза.

— Стасик, а чего ты мне не рассказываешь, как у тебя дела в университете?

— Тебе тетя Лида рассказывает. — Ответ прозвучал сквозь стиснутые зубы.

— Стасик… — Матушкино лицо растерянно вытянулось. Из такого состояния она обычно переходила к истерике. — Ты как с матерью разговариваешь!

Стас обычно стойко переживал ее вспышки, не реагируя на них, не отвечая, не пытаясь прекратить. Ждал, пока матушка выдохнется и оставит его в покое. Никогда до этого дня он не думал, что ее вторжения в действительности как-то на него влияют. Но сейчас отчетливо осознавал: ее присутствие выжигает весь кислород.

Он схватил ртом воздух. Не помогло. Воздух был мертвый. И он будет, если ничего не предпримет. Он задыхался. Он тонул. И это не он, а его инстинкты заставили его подскочить к матушке и толкнуть ее в плечо.