в городе известный Иверский женский монастырь. Двух его бывших послушниц Лука постриг в монашество, дав им имена своих небесных покровителей: старшую назвал Лукией (Верхотурова), а младшую – Валентиной (Черкашина). Как ангелы-хранители они оставались рялом со святителем в тяжкие месяцы ссылки, а по ее окончании уехали вместе с ним в Ташкент, и там помогая ему во всем.

С появлением Луки церковная жизнь в городе изменилась: стал заметен отток верующих от обновленцев, что рушило планы и безбожников, и чекистов. И как результат – 3 марта ОГПУ арестовало епископа Луку и определило ему новое место проживания, за 450 верст от Енисейска – в деревне Хая, что на реке Чуне, притоке Ангары, среди бескрайней лесной пустыни.

До райцентра – села Богучаны, известного с начала XVII века и насчитывавшего порядка 500 жителей – Лука вместе со спутниками, протоиереями Илларионом Голубятниковым и Михаилом Андреевым, добирался на лошадях по замерзшему Енисею и Ангаре. Тут их разлучили: протоиереев направили в ближайшие деревни, а Луке предстояло проехать еще 120 верст. В деревню Хая он и прибыл 16 марта. Здесь еще была глубокая зима. Дома занесены снегом до крыш. Морозно. Поселился он в доме одного крестьянина, где ему отвели две комнаты, в одной из которых вместе с монахинями он совершал богослужение.

Несмотря на трудности, Лука писал родным: «Обо мне не беспокойтесь. Господь отлично устроил меня в Хае. Я радостен, глубоко спокоен, никаких нужд не испытываю – монахини с большой любовью заботятся обо мне»[89].

Лука не знал, что верная ему паства ходатайствовала перед высшими властями о возвращении своего пастыря из ссылки. Так, 30 мая 1924 года православные верующие Ташкента направили коллективное заявление в Президиум ВЦИК с просьбой о возвращении епископа Луки. В устном ответе им сообщили, что просьба может быть удовлетворена. Об этом сообщили патриарху Тихону, о чем имеется резолюция патриарха от 7 июня 1924 года: «Слава Богу!» Но, к сожалению, фактическое решение не состоялось и положение Луки осталось без изменения.

Довелось Луке и успешно оперировать в Хае старика по удалению катаракты. Вместе с сопровождавшими его монахинями совершить погребение умершего крестьянина.

Неожиданно 5 июня в Хае появился представитель ОГПУ с приказом о возвращении епископа Луки в Енисейск. Без сожаления Лука вместе с монахинями покидал место ссылки. Им предстояло возвращаться в сопровождении двух провожатых верхом, на лошадях, а также на лодках, преодолевая опасные пороги. По прибытии в Енисейск Луку вновь заключили в тюрьму, в одиночную камеру. Но через несколько дней выпустили.

Вторичное пребывание в Енисейске продолжалось с 10 июня по 23 августа 1924 года. Лука, с одной стороны, продолжил свою врачебную практику в больнице, а с другой – совершал богослужения на дому и в Преображенском храме, проповедовал, рукополагал священников. Его церковная активность по-прежнему вызывала раздражение у ОГПУ, которое требовало запретить ему служить и проповедовать и незамедлительно выслать в Туруханск, отстоящий почти на полторы тысячи километров к северу от Красноярска.

Когда из Красноярска пришел караван, состоявший из небольшого парохода, буксировавшего несколько барж, Луку поместили на одной из них вместе с отправляемыми в Туруханский край социал-революционерами. Монахини Лукия и Валентина хотели провожать епископа, но этого им не позволили. Владыка имел при себе хирургический инструмент и на каждой остановке принимал больных, делал операции. Добрая молва летела быстрее его продвижения по Северному краю.

30 августа караван достиг Туруханска, небольшого северного поселения. Когда Лука сходил с баржи на берег, толпа народа, ожидавшая его, вдруг опустилась на колени, прося благословения. Так народ признавал своих святых!

Городом это поселение можно было назвать лишь условно и только потому, что на всю тысячекилометровую тайгу и тундру, обрывающуюся береговой линией Северного Ледовитого океана и к югу теряющуюся в приангарских лесах, Туруханск был самым крупным после Енисейска и являлся официальным центром огромного Туруханского края. Сообщение с Большой землей и со всем миром могло осуществляться летом только по Енисею и его притокам. В так называемый «северный завоз» сюда доставляли продукты, топливо, одежду, лекарства и все прочее, что необходимо для жизнедеятельности человека. Суровой зимой городок оказывался как бы в блокаде, и в крайнем случае можно было только на собачьих упряжках с нартами выехать в ближайшие деревни. Проживали здесь в основном охотники и рыбаки. Для них, казалось, имелось все необходимое: школа и тюрьма, больница и почта, мастерская и склад пушнины (фактория «Сибпушнины»), магазин, ну и, конечно, крайисполком. Обходились здесь без достижений цивилизации: водопровода, канализации, электричества и даже хлебопекарни. Дороги и тротуары создавались без участия человеческих рук – они просто-напросто протаптывались жителями, и чем нужнее жителям был пункт посещения, тем они были шире и тверже. Все вместе они спускались с высокого косогора, на котором располагался Туруханск, к широкой береговой полосе, к устью реки Нижняя Тунгуска, которая впадает в этом месте в Енисей.

Луку разместили в квартире врача местной больницы и предложили вести врачебную работу. Вместе с двумя помощниками – фельдшером и медсестрой – врач Войно-Ясенецкий делал сложные операции, спасал людей. В операционной, как это было и в Ташкенте, владыка Лука поместил иконку, перед которой теплилась лампадка. Перед каждой операцией всегда творил молитву, как и прежде, ставил на теле больного йодом крест и только потом приступал к работе.

А по воскресным и праздничным дням епископ Лука совершал богослужения и проповедовал в церкви, священник которой и прихожане после бесед с Лукой принесли покаяние за уход в обновленческий раскол и вернулись в патриаршую церковь. Паства, желая выразить уважение епископу, привозила его с почетом на покрытых коврами санях от больницы, находившейся почти в километре от церкви. Число верующих, отходивших от обновленцев, посещавших храм в будни и праздники и совершавщих религиозные обряды и требы, с каждым днем возрастало.

Некоторое время спустя епископа неожиданно пригласили в Туруханский краевой совет. Встретил его председатель совета В. Я. Бабкин. С революционной прямотой он обратился к епископу:

– Вы, профессор, бросьте эту священническую дурь и занимайтесь медициной, а мы будем хлопотать за Вас, чтобы вам досрочно закончили ссылку.

– Это невозможно, я не могу пойти на какие-либо сделки с совестью, – отвечал епископ.

Очередная неудача «обезвредить» епископа Луку не остановила власти, которые следили за каждым его шагом и только ждали случая, чтобы наказать его. Случай представился.

На прием к врачу пришла молодая женщина с больным ребенком. Как обычно, перед приемом, врач заполнял историю болезни.

– Как зовут ребенка? – спросил врач.

– Атом, – был ответ.

– Что же это за имя и кто его выдумал?

– Имя современное. Выдумали сами.

– Почему не назвали поленом или окном?

На беду, женщина оказалась женой Бабкина. Понятно, что она поведала мужу о разговоре в больнице. Бабкин воспринял поведение врача как контрреволюционное выступление против партийно-советского