братья, — сказали ему, — с той лишь разницей, что астраханец давно обрусел, а нахичеванец и не русский и не татарин.

Попытался сказать свое слово тифлисский купец, но его подняли на смех: у всех тифлисцев-де куриные мозги. Один тифлисский купец захотел в Константинополе поесть красной фасоли, но нигде не мог ее найти. Приятели решили подшутить над ним, взяли белую фасоль, окрасили ее в красный цвет и преподнесли ему. В горячей воде краска сразу же сошла, и фасоль приняла свой натуральный цвет. На другой день купец написал в письме к жене: «Местная фасоль никуда не годится, в горячей воде тотчас теряет свой цвет».

Вот в такой глупой болтовне проводили время наши купцы, собираясь на площади после закрытия биржи. Но один человек не появлялся там в эти часы. Это был Микаел.

Глава четвертая

Армянский купец в Москве обычно держится особняком и избегает общения с армянскими студентами, которых там очень много, даже если среди них у него есть знакомые или родственники. Ему ненавистно общество беспечного, беспорядочного студента, который часто занимает у него деньги и не спешит их отдавать. В отличие от них, Микаел через Стефана завел широкие знакомства с московскими студентами. Как и его дядю Авета все в деревне в знак уважения называли «братец», такое же прозвище дали Микаелу студенты. Устраивался ли спектакль с благотворительной целью, собирались ли пожертвования в пользу нуждающегося или больного студента, — «попросим братца», говорили студенты, убежденные, что только Микаел может заставить раскошелиться толстосумов.

Как-то вечером в маленькой комнате Микаела царило необычное оживление. У него собралась компания молодых купцов, которые курили и разговаривали. В комнате висел густой табачный дым и клубился пар от кипевшего на столе самовара. Разливая чай, Микаел потчевал своих гостей.

— По правде говоря, у тебя всегда бывает скучновато, — заметил Микаелу один из гостей.

— Отчего же? — улыбнулся Микаел.

— Ни в карты не играет, ни в нарды, нечем развлечься.

— А вы играйте, разве я запрещаю.

— Как же мы будем играть, ты же не любишь игры.

— Я тоже приму участие.

— Но имей в виду, что мы играем только на деньги.

— И на большие, — подхватил другой гость.

— Но почему же обязательно на большие, просто поиграем, чтобы провести время.

— Мы играем не для того, чтобы провести время, — пренебрежительно заявил первый купец, — мы каждую ночь играем на тысячи.

В это время в дверь постучали, и разговор прервался. На пороге комнаты показался какой-то юноша. Оборотившись к дверям, он позвал товарищей:

— Входите… тут их много… наконец-то нашли.

В комнату вошли еще двое студентов. Один из них держал в руках лист бумаги. Положив его на стол, он обратился к присутствующим, словно произносил речь:

— Господа, мы собираем пожертвования для такой благой цели, что каждый армянин, в сердце которого еще осталась хоть капля жалости к нашим братьям, турецким армянам, не может остаться равнодушным к их злосчастной судьбе, поэтому прошу подписаться, кто сколько может.

Гости Микаела были неприятно озадачены.

— Ох, и надоели вы со своими подписными листами, — сказал один из купцов и отвернулся.

— Какое нам дело до турецких армян, — пренебрежительно проговорил другой, — нам с трудом на своих детей хватает.

— Для чего производится подписка? — с недоумением спросил третий.

Студенты совсем растерялись.

— Мы видим, что вам совершенно безразлично для чего, — огорченно произнес один из них. — Раз вы так холодно отнеслись к нашему предложению, думаю, что вам незачем знать цель.

Микаел молчал. Его не удивило равнодушие гостей.

Студенты вышли. Микаел пошел их провожать.

— Вот они, наши богачи, столпы общества. Чего можно ждать от этих бездушных людей. Это же живые трупы… — с горечью заметил один из студентов.

— Черт бы их всех побрал!

Выйдя на площадку лестницы, Микаел спросил:

— С какой целью вы собираете пожертвования?

Студенты помялись, затем один из них сказал:

— Это тайна… Но от вас нет необходимости ее скрывать, мы вам вполне доверяем. Знаете ли вы, что один из представителей константинопольского патриарха находится сейчас в Лондоне, а другой в Петербурге? Вопрос о судьбе турецких армян висит на волоске, время действовать. Мы решили послать за границу одного молодого человека, чтобы начать пропаганду через прессу.

Микаел просиял.

— Это действительно прекрасная мысль, — сказал он взволнованно, — а кого вы хотите послать?

— Вашего друга, господина Стефана Масисяна.

— Странно, что он мне ни словом не обмолвился.

— Он вообще скрытный человек, ему не хотелось, чтобы вы узнали об этом до его отъезда.

— Это неважно, — сказал Микаел, — передайте Стефану, чтобы он зашел ко мне. Я сделаю все для того, чтобы его поездка состоялась.

Крепко пожав Микаелу руку, студенты ушли.

Возвратившись к своим гостям, Микаел ничего им не сказал, но в нем закипело негодование, когда он услышал, что они осыпают насмешками студентов и осуждают их поведение.

— Видно, сидят без гроша, вот и понадобились им деньги на карманные расходы, — насмешливо произнес один из купцов.

— Самим есть нечего, а пекутся о турецких армянах, — добавил второй.

— Покоя нет от этих попрошаек, — с возмущением заговорил третий. — Несколько дней назад явились ко мне вот с таким же подписным листом. Пожертвуйте, говорят, в пользу алашкертских беженцев. Как услышал я это, злость меня разобрала, взял да рявкнул на них: «Убирайтесь, говорю, к чертовой матери с вашими алашкертцами…»

Микаел не вытерпел:

— Нельзя так равнодушно относиться к судьбе своей нации, — сказал он возмущенно. — Каждый из нас обязан помочь по мере сил в этом общем деле. Те, у кого есть деньги, должны помочь деньгами, студенты — люди образованные, будут вести пропаганду. Кто поможет сердцем, а кто и сильными руками. Каждый армянин должен внести свою лепту, и если мы все так поступим, то положение турецких армян немного облегчится.

— Ну хорошо, довольно, — перебил Микаела один из гостей. — Отложим в сторону этот вопрос и займемся лучше нашими делами. Принесите карты.

— Откровенно говоря, у меня нет никакой охоты сейчас играть, — ответил Микаел.

— Иначе говоря, вы предлагаете нам встать и уйти. Имейте в виду, что мы пришли сюда не для того, чтобы выслушивать ваши нравоучения, — вскочив с места, сказал один из гостей.

— Если вам здесь надоело, пожалуйста, насильно вас никто не будет удерживать.

Гости поднялись и ушли обиженные. Остались только двое молодых купцов. Они были люди более сознательные, но из уважения к старшим не решались вмешиваться в разговор. Как только они остались наедине с Микаелом, языки у них развязались.

— Какие бездушные, безучастные люди, — заговорил один из них, — их ничего не интересует, ничего,