Опешив от его дерзкого предложения, девушка побледнела и строго сказала:

– Георгий Петрович, я не думаю…

– Софико, вы опять воображаете в своей головке невесть что? – недовольно перебил он ее. – Я не предложил вам ничего непристойного. Не надо из всего делать трагедию. Здесь, в горах, так спят и мужчины. К тому же мы сможем накрыться сразу двумя плащами и тогда точно не замерзнем. К полуночи станет еще холоднее. Вспомните последнюю ночь в горах.

Софья нахмурилась, отчетливо вспомнив, как в прошлую ночь не могла заснуть от жестокого холода, который проникал во все ее члены. Вчера она, хотя и лежала, накрытая двумя плащами, заснула только оттого, что смертельно устала. Однако даже это неприятное воспоминание не изменило ее мнения о том, что ложиться рядом с Асатиани неприлично и недозволенно.

– Или вы опять боитесь, что я изнасилую вас? – заметил он, уже подтрунивая над ней, и как-то криво усмехнулся в бороду. Она поняла, что он явно забавляется ее растерянностью и стыдливыми взорами.

– Я буду спать одна, – отрезала она холодно.

– Дело ваше, – буркнул он.

Софья вздохнула и легла на спину, укрывшись своим плащом. Она уже закрыла глаза, как услышала его глухой приятный баритон:

– Если бы я хотел взять вас, я бы сделал это уже давно. А не ждал бы так долго.

Девушка резко распахнула глаза, окончательно опешив. Она прекрасно поняла, что он говорил об интимном соитии. Она резко обернулась к нему и, приподнявшись на локте, гневно выпалила, испепеляя его взором:

– Господи! Что вы говорите?! У вас вообще нет ни капли благородства и такта!

– Я сказал правду, – тихо ответил Амир, ложась на спину и закладывая руки за голову. Он вытянул длинные ноги. Повернув к ней лицо, он уже чуть громче добавил: – Теперь вы в моей власти. Вас не ищут и даже не знают, где искать. Ибо в живых из моего отряда, кроме меня, никого не осталось. Если захочу, я могу вас изсильничать или убить. И поверьте, никто не придет вам на помощь.

Он видел, как с каждым его словом лицо девушки сильнее бледнеет. И в конце его монолога в ее больших зеленых глазах он отчетливо разглядел испуг. Тяжело вздохнув, он уже проникновенно ласково добавил:

– Вы испугались, Софико? И напрасно. Вы должны доверять мне и верить моему слову. У реки я сказал, что не трону вас. Так и будет. Оттого не надо каждый раз пугаться оттого, что, по вашим пуританским понятиям, я якобы сказал что-то не так.

Он отвернулся от нее и вновь лег на спину, прикрыв глаза.

Софья судорожно сглотнула и несколько раз моргнула. Она снова улеглась обратно на хворост и посмотрела в темное звездное небо, слушая, как трещат дрова в костре. Отчего-то в этот миг она осознала, что этот большой непонятный суровый мужчина говорит правду и очень искренне.

Чувствуя всем телом, как холодный воздух проникает под ее плащ, она зябко поежилась. В следующий миг к ней пришло осознание того, что предложение Георгия спать вместе не такое уж плохое и вызывающее. Асатиани родился в этих суровых диких краях и прекрасно знал, как выжить здесь. Софья закрыла глаза и, наверное, четверть часа думала о том, что только благодаря ему она все еще жива и находится в относительной безопасности от этих ужасных сванов. Георгий заботился о ней, кормил ее, носил на руках. Инстинктивно она чувствовала – ему можно доверять. Она начала уже дрожать от холода. Спустя некоторое время, не выдержав, она вновь повернулась к Асатиани и, видя, что он все так же лежит на спине с закрытыми глазами, тихо спросила:

– Вы спите, Георгий Петрович?

– Нет, – тут же тихо и протяжно ответил он.

– Могу я лечь с вами?

Он повернул к ней голову, как-то по-мальчишески улыбнулся и по-доброму ответил:

– Конечно.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Имеретия

Чтоб добиться любви самой яркой из роз,

Сколько сердце изведало горе и слез!

Посмотри: расщепить себя гребень позволил,

Чтобы только коснуться прекрасных волос!

О. Хайям

Глава I. Амир

Амир повернулся на бок и, сдвинувшись на своей жесткой подстилке, откинул свой плащ. Софья поднялась на ноги и быстро приблизилась к нему, стянув на ходу свой плащ. Она легла рядом так же на бок, к нему спиной. Георгий, накрыв их двумя плащами, обнял своей рукой девушку под грудью, осторожно прижав ее к своему торсу. Своим телом Асатиани невольно повторил изгиб ее стройного тела. Он чуть придвинул свой подбородок к ее макушке и глухо выдохнул, ощущая, что неожиданная близость девушки тут же вызвала в его существе сладостное содрогание.

Софья, дрожащая, непривычная к таким интимным объятьям постороннего человека, чувствовала себя неуютно. Близость Асатиани напрягала ее, ибо его грудь прижималась к ее спине, а ее попка оказалась у его бедер. Ни разу в своей жизни она не целовалась и уж тем более не была в объятьях мужчины. Чтобы разрядить напряженную обстановку, она шепотом позвала его:

– Георгий Петрович…

– Называйте меня Амир, – попросил он тихо.

– Ваше имя по-грузински?

– Да. Мне оно более привычно. Так зовет меня отец, – объяснил Георгий.

– Хорошо, Амир, – выдавила она медленно, словно привыкая произносить его имя. – У вас в родне были русские или славяне?

– Нет. С чего вы это взяли? – удивился он.

Его голос, тихий, проникновенный, лился откуда-то сверху. Софья же, отчетливо помня его облик, явно отличающийся от обычной внешности местного населения: загорелое, но все же не смуглое лицо, темно-русые волосы, а в особенности светлые серо-голубые глаза, – невольно задумалась. Она уже заметила, что грузины поголовно имели карие, почти черные глаза, смуглое лицо и смолистого цвета волосы.

– Мне так подумалось.

– Мой отец чистокровный грузин и матушка тоже. В роду Асатиани не было русских.

– Но ваши глаза, они светлые, – вымолвила девушка невольно.

– И что же? Встречаются грузины и с серыми глазами. А в горах на северо-востоке в Хевсурети живут грузины, у