Гессу снились страшные (или страшно весёлые) сны, так что он скрипел зубами мне в ухо, фыркал, рычал, во все стороны разбрасывая тяжёлые лапы, а я только успевал рёбра беречь. Потом милый пёсик попытался вмять меня спиной в стенку, так что я в конце концов попросту сбросил его на пол. Где он, кстати, и досыпал на коврике, даже не проснувшись.

Утром на прогулке, отмечая все нужные столбики и гоняясь за снежинками, ретивый доберман в телогрейке прыгал по двору, как весёлый козлик, оглашая окрестности села звонким лаем. Возможно, поэтому я не расслышал то, что чутко уловили его собачьи уши.

– Тео, там опять фашисты пришли. Скрипят снегом за забором. Я их кусь или ты сам хочешь?

Да, действительно, у наших ворот вновь топтались трое рогатых чертей в зимней форме ваффен СС, прихлопывая себя по плечам и выдыхая пар.

– Херр партизанен Фиедька? Гутен морген, майн камрад. Ты есть всё решать по Якутянке?

– Мы, – ответил я за нас с Гессом, – мы пока пребываем в сомнениях. Ответьте на пару вопросов. Во-первых, почему мы должны ей помогать? Во-вторых, как именно вы представляете себе эту нашу помощь?

Фашисты крепко задумались. Настолько, что отошли от забора и, наверное, минут пять – десять активно спорили между собой на немецком. Мой доберман уже начал нервничать и требовать, чтоб я разрешил ему стимулирующий «кусь!» для ускорения совещания, но тут черти обернулись.

Обер-лейтенант взял под козырёк и с лёгким поклоном в нашу сторону доложил:

– Партизанен Фиедька, мы есть просить за Якутянку. Но вопрос не в этом. Вопрос есть в том, что она должна убить твой либен фройляйн Марта! Тогда её простят и дадут Железный крест за личный храбрость. Ты есть хотеть спасать Марта? А мы есть хотеть спасать Якутянка! Ферштейн?

– Вот только не надо мне тут Анчутку изображать.

– Анчутка-а… – У немецкого офицера отвисла челюсть. – Анчутка, то есть натуральный бес? О майн либер! Он же есть мой троюродный брат! Партизанен Фиедька, скажи, мой брат Анчутка в русском плену? Ему нужна свобода? Он готов пойти на путь великого Третьего рейха?

– Понятия не имею, – честно признался я, отметив для себя, что сам факт троюродного родства не помешал фашистам в прошлый раз избить нашего красавчика в мясо. – Но вроде как ему и тут вполне себе уютно. Вы, вообще, в курсе, что Гитлер продул эту войну? И фашизм запрещён вообще-то везде, кроме, наверное, Украины и стран Балтии. Уж у нас в России точно!

Рогатый обер-лейтенант беспомощно оглянулся на своих солдат.

– Партизанен Фиедька, ты есть говорить (утверждать, доказывать через документ), что война закончилась?!

– А вы типа как белорусы, до сих пор поезда под откос пускаете? – не поверил я.

Честно говоря, мне даже было их немножко жалко. До какой же степени им там в пекле исказили реальную историю, если они были уверены, что войска вермахта всё-таки взяли Архангельск?

Разбомбили – да! Но взяли? Ребята, это вам не Киев или Минск подмять, это, Декарт мне в печень, великий русский Север! Здесь всё не так, как, допустим, в оккупированной Одессе. Я горжусь подвигами одесситов, которые уходили в катакомбы, лишь бы не сдаваться врагу. Но наши архангелогородцы просто не давали фашистам шанса ступить на свою территорию. Как ранее датчанам, шведам, британцам и прочим. Это наша земля! Она для граждан России, а не для всех желающих оставить здесь след своего сапога.

И пусть лично я сам и близко не северянин, как, впрочем, и отец Пафнутий, не говоря уж о Гессе, но кто бы попробовал при нас нагло предъявить свои права на Пиялу… Ох, не рекомендую, от души, по-братски! А там ваше дело. Земли у нас хватит на всех, тем более что любая могила – это всего лишь метр на два! Есть желающие? Не скажу, что «милости просим», но и отказа никому не будет. Вот так!

Мы люди русского Севера! Других таких нет. В Сибири, на Кубани, в Новгороде, Астрахани, Ростове и Москве совсем другие русские, не лучше, не хуже, просто иные. А здесь оставаться нам…

– Партизанен?

– Федька, – на автомате откликнулся я.

– Фиедька, – вежливо кивнул фашист. – Я есть открыть тебе страшный тайна. Якутянку не будут расстреляйт или немножко вешать. Она обязан убить твой фройляйн Марта. Следи за майн речь, полный секретный информаций! Она – убить Марту, ты – убить Якутянка. Это есть страшный казнь через месть! Унд цурюк!

– Мудрёно, – признался я на ухо терпеливо молчащему доберману, хотя общую концепцию, кажется, уловил. – Обер-лейтенант?

– Я, я!

– Балбетка от… – чуть было не завёлся я, но вовремя взял себя в руки. – Если опасность угрожает Марте, то мы оба вписываемся за неё. И да, мы оба будем гарантировать её безопасность. Однако…

– Их бин… – с надеждой поднял взгляд фашистский чёрт.

– Я не даю никаких гарантий Якутянке, кроме того, что Марту она не тронет. Речь не о мести. Никто не намерен ей мстить или наказывать за причинённый вред. Нет уж, ребята, мы просто не дадим Якутянке ни малейшего шанса. Хочет жить, значит, не тронет Марту. И наоборот.

– Яволь, натюрлих, – неожиданно согласился он.

В общем и целом, как это ни парадоксально звучит, мои последние встречи с фашистами проходили в относительно мирных переговорах. Разумеется, я отдавал себе отчёт, что это черти и, что бы они на себя ни напялили, их чёрная сущность останется неизменной. Но пока эти трое рогатых ребят по-своему честно служили Якутянке.

Не берусь судить, почему и зачем: какая-то личная заинтересованность в этом была, в конце концов, она не просто демон высшего уровня, но ещё и очень красивая женщина с идеальной фигурой и неисчерпаемым запасом бриллиантов. На то и на другое любая нечисть всегда падка.

– Один вопрос, – не удержался я. – Почему вы носите форму вермахта?

– Стиль ретро есть всегда в моде, – с некоторым высокомерием пояснил замёрзший офицер. – Их бин агрессивен, элегантен, сексуален!

– Здесь за такое бьют по морде.

– Мы привыкли, хоть это есть несправедливость.

– В смысле?

– Мы не есть фашисты, не есть нацисты, не разделять их политический взгляды. Мы против все человечество в целом. – Обер-лейтенант зиганул, вытянув правую руку, и троица фашистов исчезла за забором, просто растворившись в морозном воздухе.

В следующий раз надо будет хоть одного из них пристрелить, иначе меня из Системы пинком под зад вышибут. В конце концов, я нанят на работу именно ради изгнания бесов, но никак не для установления дружественных контактов с чертями. Если такое дипломатическое ведомство и есть, то наверняка там служат парни более подкованные в подобных вопросах, чем я.

– Хочешь лапку? – вернул меня в реальность мой пёс. Что ж, оставалось потрепать по загривку верного друга и вернуться в дом.

Анчутка встретил нас ещё в сенях.

– Как прошли переговоры, амиго?