То есть несмотря на то что человек вполне себе видит беса, понимает умом, кто тут перед ним стоит себе на копытцах с наглым пятачком и рожками, но привычно списывает всё это на алкоголь или чрезмерно богатую фантазию. Все знают, что бесы есть, но никто не хочет, чтобы они были. Однако подобное отрицание реальности не всегда равноценно спасению от неё же.

Когда мы выходили из баньки, чистые, разморённые, отдохнувшие, уже стемнело. Сыпал снег, звёзд не было видно, хотя луна сияла ярко. Анчутка затеялся с финским ужином: лепёшки на меду, картофельная запеканка с селёдкой, хлеб грубого помола, сливочное масло, копчёная рыба, чай.

Положено, наверное, было бы ещё и водки поставить хотя бы половину ведра, но я в последнее время крайне редко употребляю, а отец Пафнутий в одиночку квасить не любитель, ему компания нужна – выпить, поговорить, посидеть со всей задушевностью. Ну раз не я, то с безрогим красавчиком ему не в тему, а уж с ушлым доберманом тем более.

Пёс, он ведь и тяпнуть может, когда не в настроении. Поэтому ужинали в мужской компании с сухим законом. А когда мы с собакой вышли на вечернюю прогулку по двору, снег кончился, над головой сияли знакомые созвездия и именно Гесс первым учуял опасность и, грозно рыча, встал на мою защиту.

Да, да, это были черти. Те самые, в рогатых касках и воинской форме пехоты Третьего рейха.

– Эй, псс? – обратился ко мне высокий офицер, приложив палец к губам. – Ты же есть молодой партизанен Фиедька? Не стреляйт, мы есть хотеть переговоры!

– Мало ли кто что хочет, – тихо ответил я, искренне ругая себя за то, что оставил наган дома.

– Тео, не бойся, я их всех кусь!

– О, доберман, – вновь умилился офицер. – Чудесный немецкий псина! Не надо гав-гав, мы не будем вас немножечко вешать, мы только поговорить. Ферштейн?

– Яволь, – кивнул я, указывая ему на крыльцо. – Гутен морген, херр официр. Битте!

– Шпрехен зи дойч? – обрадовались фашисты.

– Энтшульдиген, найн. – Мне не хотелось признаваться, что всего этого я нахватался по верхам у Анчутки. – Вы в России, так что уж давайте по-русски. Зачем пришли?

Немецкий офицер в погонах обер-лейтенанта осторожно присел на наше крыльцо, пока сопровождавшие его двое мордоворотов арийского типа оставались стоять у забора. Мой пёс помалкивал, но не спускал строгих глаз ни с кого. Бдительность у доберманов в крови.

На шее фашистов висели новенькие шмайсеры, но, честно говоря, непохоже было, чтоб кто-то собирался устроить тут провокации со стрельбой. Хотели бы убить, так десять раз уже пустили бы пулю из-за угла. Я оказался прав: у чертей было к нам более важное дело.

– Мы есть хотеть говорить про фрау Якутянка.

– Она была тут на днях.

– О, я, я! Но теперь у неё есть крупный проблем из-за вас, партизанен Фиедька.

Мы с Гессом недоуменно пожали плечами в синхронном ритме, типа а нам-то что?

– Она есть просить твой защиты, – трагичным голосом закончил офицер.

Я говорю «закончил», потому что в этот момент дверь дома распахнулась, и на порог шагнул зевающий отец Пафнутий в тулупчике на плечах.

– Вы чё от, загуляли, чё ли, паря? Чё сидите-то, а?

Мы вздрогнули, оглянулись – рогатые фашисты исчезли, словно снежинки у добермана на языке. Как они ухитряются, ума не приложу. Но когда я встал, сунув руки в карманы, то пальцы наткнулись на сложенный лист бумаги. Что там было, мне удалось прочесть несколько позже, когда все уже укладывались спать.

Я просто задержался на минуточку в тёплом домашнем туалете. Текст был довольно развёрнутый, набранный на печатной машинке русскими буквами и без единой ошибки. Могу повторить его дословно:

«Тео, мальчик мой, если это письмо у тебя, значит, ребята всё-таки смогли вырваться из пекла. Постарайся не задерживать их, они и так слишком сильно рискуют. Не то чтоб я слишком заботилась о простых чертях, однако же сейчас они моя последняя надежда. Итак, я в опале. Это если коротко.

Если чуть более развёрнуто, то в опале из-за тебя. Прекрасно понимаю, что ты сможешь с этим жить и не испортишь себе сон, а мне, похоже, осталось недолго. Кое-кого не устроил финал той маленькой заварушки, куда я тебя пригласила. Нет, меня он не устроил тоже, но наши верхи совсем не умеют проигрывать. Не научились за тысячелетия, увы…

Лёгкие жертвы слишком скучны и предсказуемы; но от вашей парочки даже я не ожидала такой прыти. Ну и кое-кто тоже не ожидал. Мои комплименты!»

Лысина Сократова, так это что, красавица-демонесса в роскошной шубе и алмазах решила, что я куплюсь на её красивые слова? На мгновение мне захотелось скомкать лист и выбросить его в… куда следует, и гори она в аду! Возможно, так и стоило бы сделать, но любопытство оказалось сильнее. Я вернулся к чтению и не прогадал.

«Не думай, что я пытаюсь тебя разжалобить. В моём мире сентиментальные чувства не в чести. Когда уберут меня, за тобой придут другие. И да, они будут куда хуже, чем я. Это не угроза, это очевидная данность, с ней тебе и придётся её принять. Если ты думал, что демоны не убивают демонов, то увы…

Но нет, ты же умный мальчик и, конечно, так не думал. На прощанье прими один совет. Поверь, мне нелегко это далось. Если ты готов забрать чью-то жизнь, то будь готов к тому, что такую же жизнь рано или поздно заберут взамен. И необязательно это будет твоя жизнь.

Поэтому, если сможешь, не держись за ту рыжую с крылышками, отпусти её, дай ей шанс остаться в стороне. На этом всё. Мне было лестно работать с тобой.

Как женщина я бы расцеловала тебя, но демоны не целуются.

Прощай!»

Я перечитал письмо дважды, аккуратно сложил его и вновь сунул в карман чёрных джинсов.

Сказать, что мне всё было ясно, это значит не сказать ничего, потому что я абсолютно ничего не понял. Декарт мне в печень, вот если эти фашисты из пекла принесли мне записку от Якутянки, прощающейся со мной перед расстрелом, они думали, я тут разрыдаюсь, что ли?

Господи, да если одной стервой на земле станет меньше, так тут плясать впору! Тот же отец Пафнутий говорил, что у неё руки по локоть в крови бесогонов! Я мог бы ему и не верить, но она сама, ругаясь с Дезмо, вслух признавалась перед чёрным ангелом, скольких конкретно людей отправила на верную смерть.

А если там в аду кто-то думает, что раз мы с ней неоднократно пересекались, то я уже весь попал под чары её обаяния и буду на груди тельняшку рвать, лишь бы мне вернули такого замечательного врага… лысина Сократова, ну нельзя же играть так топорно!

Я добрался до своей кровати, потушил ночник, рухнул не раздеваясь и блаженно вытянулся во весь рост. А потом из тёплой домашней темноты на меня уставились два горящих оранжевых глаза.

– Чего надо?

– Правду, амиго. – Анчутка бесшумно сделал два шага вперёд, нависая надо мной. – Это письмо от демона, хтел бых подиват?