Кьюрик поставил Афраэль на ноги и, выпрямившись, прямоглянул на Спархока. Оруженосец нисколько не изменился. Черты его лица были всетак же резки и грубоваты, черная жесткая борода все так же подернута сединой.Обнаженные плечи бугрились мускулами, а запястья охватывали стальные браслеты.Не меняя выражения лица, Кьюрик подмигнул Спархоку.

— Ну что же, — решительно сказала Флейта, —начнем, покуда все мои родственники не передумали. Мне пришлось беседовать сними наскоро, а кое-кого и обругать в гневе, и очень многие из них все ещесомневаются, правильно ли мы поступаем.

— Не надо им ничего объяснять, Флейта, — ворчливосказал ей Кьюрик. От этих знакомых интонаций глаза Спархока вдруг наполнилисьслезами. — Просто скажи им, что нужно делать, — и все. Это же, вконце концов, рыцари церкви, а они привыкли выполнять приказы, которые имнепонятны.

Флейта радостно рассмеялась.

— До чего же ты умен, Кьюрик!.. Ну что ж, господа,идемте со мной.

Она провела их мимо кривого дерева к самому краю чудовищнойпропасти. Даже на такой высоте отдаленный рев прибоя казался оглушительнымираскатами грома.

— Итак, — сказала Афраэль, — мне понадобитсяваша помощь.

— Чего же ты от нас хочешь? — спросил Тиниен.

— Стойте здесь и одобряйте.

— Что?!

— Просто одобряйте меня, Тиниен. Можете выкрикиватьчто-нибудь хвалебное, но это необязательно. Все, что мне нужно, это вашеодобрение — и любовь, конечно, — но в этом нет ничего необычного. Мневсегда нужна любовь. — Она одарила их загадочной улыбкой.

А затем шагнула с обрыва в пропасть.

Телэн вскрикнул от ужаса и бросился вслед за ней.

Богиня-Дитя невозмутимо, словно совершая утреннюю прогулку,шла по пустоте. Телэн, однако, камнем падал вниз.

— Этого еще недоставало! — раздраженно воскликнулаАфраэль. Она сделала рукой какой-то странный жест, и Телэн перестал падать. Онвисел в пустоте, растопырив руки и ноги и в ужасе выкатив глаза.

— Займись им, Сефрения, — приказаладевочка. — Я сейчас занята. — Она ожгла гневным взглядомТелэна. — Мы еще об этом потолкуем, молодой человек! — зловеще посулилаона и, развернувшись, хладнокровно зашагала дальше, в открытое море.

Сефрения что-то бормотала по-стирикски, сплетая пальцамизаклинание. Телэн поднялся в воздухе, забавно трепыхаясь и переваливаясь изстороны в сторону, словно воздушный змей на веревочке, а Сефрения, между тем,преодолевала силу притяжения, что грозила швырнуть его на острые скалы.Добравшись наконец до края утеса, он упал на четвереньки, прополз несколькоярдов по исхлестанной ветром траве и рухнул, содрогаясь всем телом.

А Афраэль тем временем невозмутимо продолжала свой путь впустоте.

— Ты толстеешь, Спархок, — критически заметилКьюрик. — Тебе надо больше упражняться. Спархок сглотнул застрявший вгорле ком.

— Тебе так хочется говорить об этом? — сдавленноспросил он друга.

— Не так чтобы очень. Собственно, сейчас все твоевнимание должно быть устремлено на Афраэль. — Он со слабой усмешкойпоглядел на Богиню-Дитя. — Она, конечно, красуется перед нами, но ведьона, в конце концов, только маленькая девочка, а для них это, думается мне,естественно. — Он помолчал и с тоскливой ноткой в голосе спросил: — Какпоживает Эслада?

— Жила неплохо, когда я виделся с ней в последний раз.Знаешь, они с Элис вдвоем хозяйничают на вашей ферме. — Кьюрик удивленноглянул на него. — Эслада решила, что так будет лучше. Все ваши сыновья уженачали обучение, и она решила, что незачем ей и Элис скучать в одиночестве. Ониобожают друг друга.

— Это замечательно, Спархок, — проговорил Кьюрикпочти счастливым голосом. — Это просто замечательно. Я всегда беспокоилсяо том, что будет с ними, когда меня не станет. — Он вновь взглянул наБогиню-Дитя. — А теперь все внимание — ей, мой лорд. Она подходит к самомутрудному.

Афраэль была уже далеко над бушующими волнами, и вдруг еефигурка начала источать ослепительно-яркое сияние. Она остановилась — далекаясияющая искорка.

— Помогайте ей, господа, — велела Сефрения. —Посылайте ей всю вашу любовь. Она нуждается в вас.

Ослепительная искорка между тем взмыла по изящной дуге илегко канула в пасмурную пустоту, направляясь прямо к длинным свинцово-серымволнам, которые грохотали, накатываясь на скалистый берег. Она опускалась всениже и ниже и наконец без единого всплеска исчезла в море.

Спархок задержал дыхание. Казалось, что Богини-Дитя не видноуже целую вечность. Перед глазами пандионца поплыли черные пятна.

— Дыши, Спархок! — рявкнул Кьюрик, ткнув своегогосподина кулаком в спину. — Много ты ей поможешь, если свалишься вобморок!

Спархок шумно выдохнул и начал жадно хватать ртом воздух.

— Болван, — прошипел Кьюрик.

— Извини, — виновато пробормотал Спархок. Онсосредоточился на девочке, и его мысли тотчас заметались в беспорядке. Конечно,там, глубоко под бесконечно катящимися волнами была Афраэль, но была там такжеи Флейта… и Даная. От этой мысли сердце у него сжалось, и он похолодел отужаса.

А затем из угрюмой свинцово-серой воды выметнулась все та жесверкающая искорка. Погружаясь в воду, Богиня-Дитя светиласьослепительно-белым, но сейчас она источала чистейшее голубое сияние. Онаподымалась в воздух — и на этот раз не одна. С нею поднимался Беллиом, иказалось, сама земля содрогалась, ощущая его возвращение.

В голубом сиянии Афраэль возвращалась к ним, и в руках у неебыла та самая золотая шкатулка, которую шесть лет назад бросил в это мореСпархок. Наконец девочка достигла твердой земли. Она направилась прямо кСпархоку и протянула ему блестящую золотую шкатулку.

— В руки твои, о Анакха, на добро ли, на горе ли, вновьотдаю я ныне Беллиом! — торжественно проговорила она, передавая шкатулкуСпархоку. И, проказливо улыбнувшись, добавила: — Постарайся больше его нетерять.

— Он хорошо выглядит, — заметил Халэд напряженным,неестественно ровным голосом.

— И ты так легко об этом говоришь? — отозвалсяТелэн.

— А ты хочешь, чтобы я забился в истерике?

— Так ты видел его?

— Конечно.

— Где же ты был? Я тебя не видел.