— Э-э… — остроносый потер подбородок, оценивающеоглядев одежду и внешний вид рослого талесийца. — Полкроны, добрыйгосподин, — объявил он наконец. По всей видимости, цены в его трактиреколебались в зависимости от оценки посетителя.

Улаф развернулся и кратко сказал Спархоку:

— Пошли отсюда.

— Где была моя голова? — Трактирщик звонко хлопнулсебя по лбу. — Пять комнат и корм для десяти коней? У меня почему-топерепутались цифры, и я решил, что вам нужно десять комнат. Конечно, за пять комнатполкроны — это слишком много. Два серебряных империала — это будет в самый раз.

— Я рад, что ты справился с устным счетом, —проворчал Улаф. — Пойдем, взглянем на комнаты.

— Конечно-конечно, добрый господин. — Итрактирщик, обогнав их, поспешил вверх по лестнице.

— Ты обошелся с ним довольно круто, — со смешкомзаметил Спархок.

— Я никогда не считал трактирщиков интереснымисобеседниками.

Они вышли в коридор второго этажа, и Улаф заглянул в одну изкомнат.

— Проверь, есть ли там клопы, — сказал он Спархоку.

— Добрый господин! — протестующе воскликнултрактирщик.

— Я предпочитаю спать один, — пояснил емуУлаф. — С клопами мне тесно, а кроме того, они мешают спать.

Трактирщик нерешительно хихикнул.

— Очень смешно, добрый господин. Надо будет мне запомнитьэту шутку. Откуда вы прибыли и куда направляетесь?

Улаф одарил его долгим ледяным взглядом. Его голубые глазадохнули замораживающим дыханием северного ветра, под туникой многозначительноперекатились напрягшиеся мускулы.

— Э… пожалуй, это неважно, — торопливо сказалтрактирщик. — Меня это совершенно не касается, правильно?

— Ты попал в точку, — сказал Улаф. Он огляделся посторонам: — Сойдет, пожалуй. Мы остаемся. Заплати ему, — прибавил он,хлопнув Спархока по плечу, и, громко топая, спустился вниз.

Они передали коней конюхам, отнесли седельные сумки вспальни и вернулись в общий зал, чтобы поужинать.

Келтэн, как обычно, накладывал на тарелку гору дымящегосямяса.

— Наверно, нам придется послать за другойкоровой, — шутливо заметил Берит.

— Он еще сосунок, — добродушно заметилКелтэн, — но ход его мыслей мне нравится. — Он ухмыльнулся Бериту, новдруг его ухмылка медленно погасла, и светловолосый пандионец побледнел.Какое-то время он пристально вглядывался в лицо молодого рыцаря, затем резкоотодвинул тарелку и поднялся.

— Пожалуй, я сегодня не голоден, — проговорилон. — Устал я что-то. Пойду спать.

Он развернулся, в несколько шагов пересек общий зал иподнялся по лестнице, перемахивая разом через две ступеньки.

— Что это с ним стряслось? — озадаченно спросилУлаф. — Никогда прежде не видел, чтобы Келтэн отказался от ужина.

— Истинная правда, — согласился Бевьер.

— Поговори с ним, Спархок, когда пойдешь наверх, —посоветовал Вэнион. — Узнай, может, он заболел. Келтэн никогда неоставляет ничего на тарелке.

— Все равно, своей или чужой, — прибавил Телэн.

Спархок не стал затягивать ужин. Он наскоро поел, пожелалостальным спокойной ночи и поднялся наверх, чтобы потолковать с другом. Келтэнсидел на краю кровати, закрыв лицо руками.

— В чем дело? — спросил Спархок. — Неважносебя чувствуешь?

Келтэн отвернулся от него.

— Оставь меня в покое, — хрипло сказал он.

— И не подумаю. В чем дело?

— Неважно. — Светловолосый рыцарь громко втянулносом воздух и провел по глазам тыльной стороной ладони. — Идем, напьемсякак следует.

— Никуда мы не пойдем, пока ты не расскажешь мне, что стобой приключилось.

Келтэн снова шмыгнул носом и стиснул зубы.

— Да чепуха все. Ты будешь смеяться.

— Ты меня плохо знаешь.

— Есть девушка, Спархок, и она любит другого. Теперь тыдоволен?

— Почему ты не говорил об этом раньше?

— Я только сейчас это понял.

— Келтэн, что-то я тебя совсем не понимаю. Для тебявсегда все девушки были одинаковы. Ты и имен-то их запомнить не мог.

— На этот раз все по-другому. Ну что, пойдем пить?

— Почем ты знаешь, что она не испытывает тех же чувствк тебе? — Спархок знал, о какой девушке идет речь, и был совершенно точноуверен, что она и в самом деле испытывает к его другу те же чувства.

Келтэн вздохнул.

— Видит Бог, Спархок, в этом мире полным-полно людейпоумнее меня. Мне понадобилось столько времени, чтобы все расставить по местам.Скажу тебе только одно: если он разобьет ей сердце, я убью его, будь он хотьтрижды братом по оружию.

— Может, ты хотя бы попытаешься говорить здраво?

— Она сама сказала, что любит другого, — сказалатак же ясно, как если бы бросила эти слова мне в лицо.

— Алиэн бы так не поступила.

— Откуда ты знаешь, что это Алиэн?! —Светловолосый пандионец стремительно вскочил. — Так вы все это времявтихомолку потешались надо мной? — задиристо осведомился он.

— Не будь ослом, Келтэн. Мы бы в жизни так непоступили. Всем нам довелось пройти через это. Не ты, знаешь ли, первымпридумал любовь.

— Так значит, все знают…

— Нет. Только я, пожалуй, если не считать Мелидиры. Отнее ничто не укроется. Так откуда взялась вся эта чушь, будто бы Алиэн любитдругого?

— Я просто все расставил по местам.

— Что ты расставил по местам? Перестань нестиоколесицу, Келтэн.

— Ты слышал, как она пела в день нашего отъезда?

— Конечно, слышал. У нее прекрасный голос.

— Не о голосе речь, Спархок, а о песне, которую онапела. «Мой красавец синеглазый».

— Ну и что?

— Это Берит, Спархок. Она влюблена в Берита.

— Да о чем ты говоришь?