— Чего? — переспросил тот удивленно.

— Ну, хоть валерьянки…

— Обойдусь!

— Давайте уже! — нетерпеливо проговорил Лебедкин.

Данилыч отработанным жестом сдернул с тела простыню.

Дуся посмотрела на Херувимского. Ничего не прочитав на его лице, она мягко спросила:

— Ну что, Аркадий Викторович, это она?

— Ну да, это моя жена, — ответил тот равнодушно.

— Вы уверены?

— Разумеется! Это Екатерина. Что я, свою жену не узнаю? Значит, вы ее нашли?

— Как видите! — фыркнул Лебедкин.

— А медальон? Мою семейную реликвию вы не нашли?

Лебедкин открыл рот и тут же захлопнул его, удивленно посмотрел на Херувимского и перевел взгляд на Дусю — мол, ты это слышала? Мне это не показалось?

Дуся, чтобы сгладить инцидент, торопливо проговорила:

— Нет, пока не нашли, но мы еще продолжаем следственные мероприятия! А вы распишитесь вот тут, на протоколе опознания, и можете быть свободны.

Херувимский черкнул свою подпись на разграфленном листе и покинул морг.

Когда дверь за ним закрылась, Лебедкин, до сих пор с трудом держа себя в руках, выпалил:

— Нет, вы слышали? Ну, каков тип! Увидел жену мертвую — и хоть бы что! Только про медальон свой беспокоится! Нет, как вы хотите, а это он ее убил!

— Нет, Петя, не он! Если бы он, уж постарался бы душевные муки изобразить.

— Вообще-то, да… — согласился Лебедкин после недолгого колебания. — И вообще, тут явная серия, а этот Серафимский на серийного убийцу никак не тянет. Больно мелкий…

— Херувимский, — поправила напарника Дуся.

— Да какая разница?

— Действительно, какая… — Дуся повернулась к эксперту и проговорила просительным тоном: — Данилыч, миленький, ну порадуй нас хоть чем-нибудь!

— Так вы же личность ее уже установили. Что вам еще от меня нужно? Чем еще вас радовать?

— Ну, на тебя вся надежда! Ты же такой умный!

Дуся исходила из того непреложного факта, что лесть безотказно действует на любого мужчину, независимо от его ума и образования. Причем чем грубее лесть, тем вернее она действует.

И Данилыч не был исключением, тем более он и так сильно Дусе симпатизировал. Впрочем, как и все сотрудники отделения. За редким исключением.

Он раздулся от гордости и хорошо поставленным голосом начал:

— Ну, значит, приблизительное время смерти — от одной до трех недель…

— А причина смерти? — нетерпеливо проговорил Лебедкин.

— Удушение. Предположительно, платком. Знаете, в Индии были такие…

— Да слышали уже, слышали про твоих тугов-душителей! — перебил его Лебедкин. — Ну, в общем, все как в том, первом, случае. Точно такой же modus operandi… в смысле, образ действия, если кто не понял. Так что, как хотите, но это точно серия!

— Два случая — это еще не серия… — уверенно возразила Дуся.

— А ты не волнуйся — будут и еще!

— Типун тебе на язык, Петька! — всерьез рассердилась Дуся.

— Ну, вообще-то, сходство, конечно, налицо, — вмешался Данилыч в перепалку напарников. — Платье такое же… — Он достал пакет с желтым платьем в ирисах.

— Ну да, у нее же было такое платье… — протянула Дуся. — Я фотографию видела. Только… такое, да не такое… вы, мужчины, таких мелочей не замечаете. А мелочи, между прочим, важны. То было из хлопкового трикотажа, и еще пять процентов синтетики, в дорогом магазине куплено, а это попроще, из искусственного шелка. И она сама его купила и носила пару сезонов…

— Ну да! — передразнил ее Лебедкин. — Ясен пень — в чистом виде серия! Как ты можешь сомневаться?

— Да ладно тебе, Петя, не забегай вперед! Данилыч, а больше ничего не обнаружил?

— Есть еще кое-что. — Данилыч подошел к телу, показал на запястье левой руки. — Видите, вот здесь?

Напарники склонились над рукой мертвой женщины.

На землисто-бледной коже в неровных пятнах с трудом просматривались какие-то синеватые линии.

— Вроде бы написано что-то, — неуверенно проговорил Лебедкин. — Только не разобрать что.

— Точно, написано. — Данилыч приосанился, поправил бабочку. — Я с этой надписью основательно поработал, переснял ее с разными фильтрами, ввел в компьютер, увеличил, убрал при помощи специальной программы трупные пятна и другие повреждения, и вот что у меня получилось… — Эксперт включил компьютер, стоявший в углу комнаты, и показал напарникам на экран.

Там были бледные, расплывающиеся, но все же вполне читаемые цифры, написанные от руки.

11-6-8.

— Одиннадцать — шесть — восемь… — вслух прочитал Лебедкин.

— Ну, здесь возможны варианты… — уклончиво протянул эксперт. — Две первые единицы… может быть, это римская цифра «2». Хотя… остальные-то арабские, так что, наверное, и это все же одиннадцать.

— Данилыч, ты — гений! — воскликнула Дуся и чмокнула эксперта в щеку.

Тот засиял.

— Гений-то гений, — задумчиво протянул Лебедкин. — Да вот только хорошо бы понять, что это за цифры.

— А вот это уже к вам, мои милые. — Эксперт пожал плечами. — Все, что я мог, я сделал. А дальше уж вы работайте…

Выйдя от Данилыча, напарники отправились в свой кабинет.

— Что же это за цифры такие? — бормотал по дороге Лебедкин. — На телефон не похоже, недостаточно цифр… может быть, дата и время? Например, одиннадцатое июня, восемь часов…

— А может быть, шестое августа, одиннадцать часов? Или вообще шестое ноября… да нет, чушь собачья! Что мы будем гадать на кофейной гуще? Давай лучше вот о чем подумаем…

Лебедкин с надеждой взглянул на напарницу:

— Ты думаешь, это преступник написал? Может быть, он своих жертв систематизировал, нумеровал, вроде как в морге бирку на ногу покойникам привязывают?

— Тогда что они означают? — фыркнула Дуся. — Одиннадцатый класс, шестая группа, восьмой труп? Восьмой труп — это даже для тебя, Петя, многовато!

— Вот ты все шутишь, — обиделся Лебедкин, — а я нутром чую, что это маньяк тут орудует. А насчет цифр…

— Эти цифры были написаны на руке самой Херувимской, вот что я думаю. Скорее всего, ей нужно было срочно записать их, чтобы не забыть, а бумаги под рукой не оказалось… вот что такое ей срочно понадобилось записать?

— Обычно телефон записывают, но это не телефон.

Тут-то как раз на столе у Лебедкина зазвонил вышеупомянутый телефон. Такой звонок обычно не предвещал ничего хорошего.

Капитан с недовольным видом снял трубку.

Звонила Софья Павловна.

— Начальник срочно просил зайти!

— Ох ты… а чего ему надо? — растерявшись, невежливо спросил Лебедкин.

— Это уж я не знаю. Он сам скажет.

— А может, вы скажете, что не застали меня? Что меня нет? Что я на выезде?

Раньше Лебедкин ни за что не осмелился бы так разговаривать с Софьей Павловной, которая была суха, как порох, строга, как дрессировщица тигров, и если честно, то сильно недолюбливала горластое и нахальное племя оперативников. Но с некоторых пор[2] Софья Павловна находилась с Дусей в отличных приятельских