Илье Муромце (наст. изд., № 2) писан в первой четверти XVIII века и носит следы значительных изменений при переписывании. Его оригиналы несомненно относятся к XVII веку. То же следует сказать и о тексте первой четверти XVIII века на сюжет о Ставре (наст. изд., № 44). Тексты о Михаиле Потоке (наст. изд., № 37) и о Ставре (наст. изд., № 45), текст об Алеше Поповиче (наст. изд., № 27), повесть о Сухане (наст. изд., № 29) относятся к XVII веку. Следовательно, по датировке рукописей появление и бытование повествований о богатырях можно отнести к XVII веку. Изучение общественной и литературной жизни XVII века подтверждает этот вывод, показывает, что именно в XVII веке создались условия для включения в литературу повествований о богатырях.

Крестьянская война начала столетия и борьба с польско-шведскими интервентами, выступления крестьянства и демократических слоев посада за свои права в последующие десятилетия сильно сказались на всем общественном и культурном развитии страны. Назревает необходимость изменений в государственном и административном устройстве. Церковь постепенно утрачивает свое нерушимое влияние на жизнь и умы русских людей, да и сама переживает изменения, «раскол». Все более «обмирщается» русская литература, все меньше в ней нравоучительных повествований. Они становятся достоянием религиозной, церковной литературы. Для XVII века характерна социальная дифференциация литературы, а также более четкое разграничение ее на светскую и церковную.[74] Демократическая литература посада начинает играть все бо́льшую и бо́льшую роль. Демократическая интеллигенция, боровшаяся в XVII веке за свои права в общественной жизни и ставшая активным читателем и писателем, принесла с собою в литературу живой разговорный язык, сохранила навыки близкой ей устно-поэтической речи. Мировоззрение этой интеллигенции было близко взглядам народных певцов. Язык повествовательной и сатирической литературы насыщается образами устной поэзии, сказочными и эпическими мотивами. Роль фольклора в развитии литературы возрастает, и это связано с освобождением «человеческой мысли от власти господствующей религиозной идеологии».[75]

В XVII веке народный склад проникает в старые, давно сложившиеся, имеющие богатую литературную историю произведения. Усиливаются сказочные, народно-поэтические мотивы в «Александрии». Сложившийся уже к XVII веку цикл повестей о Николе Заразском в середине XVII века испытывает влияние фольклора: «Воинские эпизоды повести подвергаются некоторой переработке, сближающей их с былинной традицией, а в плаче Ингоря Ингоревича ощущается воздействие народных причетей».[76] Элементы народной поэзии обновляют и такое, уже начавшее утрачивать свою популярность к XVII веку, произведение, как повесть о Дракуле.[77] Народное творчество в XVII веке не только окрашивает старые литературные произведения, оно вторгается в рукописные сборники в виде записей пословиц, песен, включается в повести, как например песня о Скопине в повесть о нем.

С этим бурным вторжением в литературу народного творчества, очевидно, можно связать и появление на страницах рукописных сборников и записей пересказов былин. Интерес к ним со стороны писателей того времени поддерживался и поисками новых повествовательных форм. В создании этих новых форм народное творчество занимает значительное место. Оно помогает авторам создавать новые жанры и жанровые разновидности, которые тем более необходимы, что изменяется и расширяется круг вопросов, вставших перед литературой. Писатели ищут ответа на волнующие общество вопросы политики и морали. Они говорят о стремлении к знанию, о взаимоотношениях старшего и младшего поколений, о семье, положении женщины, о значении в жизни ума и способностей и т. д. Они ставят большие патриотические проблемы. Предметом внимания писателя становится и жизнь обыкновенных, ничем не знаменитых людей, и фантастические приключения, и описания путешествий, и забавные случаи обыденной жизни. Люди ярких и сильных характеров проходят перед нами в повестях XVII века. Теперь большие и важные вопросы современной политической и семейной жизни находят выражение не в назидательных повествованиях, а в занимательных, сюжетных повестях, в интересных, захватывающих рассказах о приключениях и путешествиях.

Демократические писатели XVII века ищут путей создания новых, повествовательных форм, удовлетворяющих читательские запросы, а также способных внушить читателю определенные мысли. Они свободно относятся к традиционным жанрам, изменяют «старые сюжеты, пародируют устойчивые литературные формы, нарушают прочно установившиеся поэтические каноны».[78] Они свободно обращаются и с историческим материалом, с сообщениями хронографов и летописей. По-своему переосмысляя исторические данные, особенно интересуясь занимательными, любопытными сюжетами, авторы соединяют их со сказочными мотивами, народными преданиями, легендами, перерабатывают старые исторические повествования в сказочно-новеллистическом духе. В новеллы сказочного характера переделываются рассказы хроники Амартола о дворцовом перевороте в Византии IX века — повести о царе Михаиле. Факты русской истории, соединенные с элементами сказки и легенды, дают материал для создания повестей о начале Москвы. Во всех подобных произведениях элемент народно-поэтический занимает значительное, иногда даже преобладающее место. Наконец, встречаем и повести, представляющие собою литературную обработку подлинных народных русских сказок. Примером такой обработки может служить «Повесть о купце, купившем мертвое тело».[79]

Этот же литературный процесс ведет за собою и переводные повести. Попадая в рукописную литературу XVII века, переводные повести так же, как и оригинальные, сближаются с народным творчеством. В этом отношении показательны повести о Бове-королевиче, Еруслане Лазаревиче и Соломоне. Судьба этих повестей в русской литературе свидетельствует не только о наполнении литературного произведения народно-поэтическими особенностями, не только о стремлении писателей к созданию сюжетных, занимательных повествований, отвечающих на волновавшие читателя вопросы времени, но и еще об одном характерном для литературы XVII века явлении. Явление это — переход литературного произведения в устную традицию, а иногда и возвращение его из уст народа обратно в рукописный сборник.

«Подлинно рыцарский западноевропейский роман — сказание о Бове» был переведен на Руси в начале XVII века.[80] Роман заслужил у русских читателей большую популярность. Он привлекал не рыцарским идеалом, а обилием приключений, богатырскими подвигами, сражениями верных и честных людей с недругами. Кроме того, роман заключал в себе множество сказочных мотивов, а сами подвиги рыцарей перекликались с подвигами богатырей русского героического эпоса. Это еще более должно было нравиться читателям повести, круг которых в XVII веке «быстро расширился и демократизовался».[81] Попадая в круги читателей, где помнили и хорошо знали русское народное творчество, где слушали, а возможно, и сами сказывали былины и сказки, повесть о подвигах рыцаря Бовы, уже в западных оригиналах имевшая черты сказочные, теряет западноевропейские черты, все более русифицируется, приобретает черты сказки, а к концу XVII века слагается вторая редакция («Сказание»), очень близкая народной сказке.[82] Судьба переводного романа о Бове-королевиче в русской литературе XVII века ярко свидетельствует о возросшей близости литературы и народного творчества. Переводная повесть оказалась настолько близкой вкусам и интересам демократического читателя XVII и XVIII веков, так сблизилась с фольклором,