– Я бы тоже не поехала в Шотландию, – сказала я.

Она чуть помедлила и широко улыбнулась. Ее зубы были мелкими и ровными. Один верхний клык имел щербинку и был короче другого.

– Вы сейчас работаете?

– Да, мадам.

– Где?

– На Тряпичном рынке возле Тауэра.

– Вы продаете одежду?

– Да, мадам, помогаю моей подруге. Но я хотела бы заняться прежней работой.

– Но почему? Полагаю, что у вас есть свобода, раз уж вы торгуете на улице. У вас есть семья, куда вы возвращаетесь? Друзья, с которыми вы встречаетесь?

– Это не приносит денег, мадам. И мне нравится жить в доме.

Я выпрямилась и еще раз посмотрела на нее.

– Полагаю, доктор Мид рассказал о характере вашей работы?

– Да, мадам, – кивнула она.

– И о моем… образе жизни?

Она непонимающе посмотрела на меня.

– Образе жизни?

– В отношении тех пределов, где проживаем мы с Шарлоттой.

Она немного нахмурилась и посмотрела на доктора Мида, потом на меня.

– Не понимаю.

– Я не покидаю свой дом.

Ее лицо озарилось пониманием.

– Да, я знаю об этом.

– И моя дочь тоже.

Она кивнула, хотя в ее темных глазах таилась озабоченность.

– Вообще никогда?

– Бываю только в церкви по воскресеньям. Это пределы нашего мира, и они будут вашими пределами.

Я ожидала ее реакции, пока она облизывала губы с таким видом, словно жаждала что-то сказать, но сдерживала себя. Ее лицо стало бесстрастным.

– Понимаю, – сказала она. – И я буду рада вести такой образ жизни. У вас прекрасный дом, и вам нет нужды покидать его. Зачем, если здесь есть все, что вам нужно? Еда, повариха и теплые камины. Для меня этого достаточно.

Она позволила себе улыбнуться краешком рта, и я улыбнулась в ответ.

– У вас нет намерения выйти замуж?

– Нет, – убежденно сказала она, а потом снова, как будто без задних мыслей: – Нет, больше нет.

Мы оценили друг друга, и в этот момент я приняла два решения, одно из которых я могла осуществить сразу же, а другое потом. Я встала, и доктор Мид тут же поднялся следом за мной.

– Прошу прощения, – сказала я и вышла из комнаты, тихо закрыв дверь.

Я поднялась наверх, но Шарлотты не было в ее спальне. Со вздохом я позвала ее и услышала какую-то возню наверху, где спали Мария и Агнес. Секунду спустя ее круглое виноватое лицо появилось на верху лестницы.

– Шарлотта, спускайся немедленно! Ты же знаешь, что тебе не разрешено ходить туда.

Она молча спустилась по лестнице и, как кошка, прошмыгнула мимо меня в свою комнату.

– Я хочу кое с кем тебя познакомить, но если ты будешь хулиганить, мне придется сказать им, что сегодня ты слишком плохо себя ведешь.

– Кто это? – спросила она, остановившись на пороге и с любопытством уставившись на меня.

– Ты будешь послушной?

Она энергично закивала.

– Где твой домашний чепец?

Она энергично пожала плечами.

– Найди чепец, надень его и спускайся в гостиную.

Она просияла и бросилась обратно в спальню. В гостиной доктор Мид и Элиза о чем-то перешептывались друг с другом. Шарлотта появилась у меня за спиной и подергала за юбку. Ее чепец сидел криво; я поправила его и подтолкнула ее вперед.

– Шарлотта, – сказала я, – само собой, ты знакома с доктором Мидом. А это его знакомая, Элиза Смит.

Произошла страннейшая вещь: Шарлотта, которая всегда сторонилась тех немногочисленных чужих людей, с которыми ей довелось встречаться в ее короткой жизни, сразу же устремилась к молодой женщине. В свою очередь, Элиза тут же соскользнула со стула на ковер и встала на колени. Улыбка – та самая непринужденная улыбка – озарила ее лицо, и она потянулась к руке Шарлотты. Движение было инстинктивным, и я с легким удивлением смотрела, как Шарлотта застенчиво протянула ей руку. Я переглянулась с доктором Мидом; он выглядел чрезвычайно обрадованным.

– Здравствуй, Шарлотта, – прошептала Элиза. Ее глаза сияли. – Я очень рада познакомиться с тобой.

Темные волосы Шарлотты рассыпались по плечам, а ее юбка изрядно запылилась. Я надеялась, что она не вернулась к своим прежним проказам. Около года назад Агнес нашла под кроватью Шарлотты коробку с крадеными безделушками: наперстки, листы бумаги и даже расческа, которую Мария искала несколько месяцев. Из моей комнаты она утащила миниатюрную лупу, высушенный цветок и «залог любви», подаренный мне Дэниэлом много лет назад, – сердечко из китового уса, разделенное пополам. В качестве наказания я забрала все ее игрушки, игры и книги и заперла их у себя в спальне на целую неделю. Она была так расстроена и подавлена, что это стало наказанием и для меня, поэтому я был рада, когда неделя закончилась.

– Твоя мама много рассказывала мне про тебя, – говорила Элиза. – Какой у вас замечательный дом! У тебя, наверное, много игрушек?

Шарлотта закивала, и ее чепец запрыгал вверх-вниз. Элиза все еще держала ее за руку. Я жестом показала доктору Миду, что хочу побеседовать с ним наедине; он встал и подошел к камину.

– Она очень любит детей, – тихо сказала я. – Но боюсь, она может избаловать девочку или воспитать ее слишком бесхарактерной.

– У нее есть прирожденное женское чутье, – сказал доктор Мид, глядя на Элизу. – Она даст хороший пример для Шарлотты.

– Она очень непринужденно обходится с Шарлоттой.

– Это лучше, чем строгость и сдержанность, не правда ли?

– Возможно. Хотя Шарлотта – не котенок для игры.

– Разумеется.

Мы еще немного постояли, глядя на них. Шарлотта о чем-то болтала, беззаботно всплескивая руками, а Элиза зачарованно слушала, как будто ей рассказывали самую увлекательную историю на свете. Я решила поделиться с доктором Мидом своим решением, которое я приняла раньше.

– Элиза получит работу здесь, если пожелает, – сказала я. – Я готова оказать вам эту услугу как моему другу, если это пойдет на пользу вам обоим. Но я больше не хочу слышать о том, что вы готовы оплачивать ее услуги, и буду считать себя оскорбленной повторным предложением.

Доктор Мид победно улыбнулся, положил руку мне на запястье и слегка сжал его. Я отшатнулась и отряхнула то место, где он прикоснулся ко мне, словно его прикосновение было грязным; впрочем, он не обиделся.

– Миссис Каллард, я очень рад, – сказал он. – Спасибо вам. Обещаю, что вы не пожалеете об этом. – Он немного наклонился ко мне, и его ясные глаза затуманились. – Хотел бы я рассказать вам, какие тяготы ей пришлось пережить.