– А что вы думаете по поводу показаний одногруппников? – спросил Хомутов. Он закрыл ноутбук и приблизился к собеседнику. – Я имею в виду, что Василевская проявляла конфликтное поведение.

– А у тебя не было конфликтов в университете? – спросил следователь, положил леденец в рот и спрятал его за щекой, после чего расслабленно откинулся на спинку дивана. Алексей лишь отрицательно помотал головой, вызвав легкий смех у Морозова. – У меня были. Я любил почесать кулаки о лицо просящего. Кроме того, – следователь перекатил языком леденец к другой щеке, – попытка опорочить потерпевшую перед следствием – это мертвый трюк. Ее характеристика нас мало интересует. В данном случае характеристика людей, которые ее окружали, куда важнее.

– Какой мотив может быть у студентов? – озадаченно спросил Хомутов. Его голос звучал тихо, а взгляд был направлен в сторону.

– Мотивов может быть множество: зависть, деньги, ревность, любовь и мое самое любимое – убийство для сокрытия важной информации, о которой жертва была осведомлена, – Морозов мечтательно улыбнулся. – Мне всегда нравились такие загадки.

Спустя час…

Морозов методично раз за разом обводил в ежедневнике фамилию «Колычева», вдавливая шариковую ручку, когда услышал звук торопливо приближавшихся шагов. Он не развернулся, когда дверь за его спиной шумно распахнулась, лишь заинтересованно скосил взгляд и чуть наклонил голову. В нос ударил аромат мокрой коры, мха и влажных трав – словно он оказался посреди хвойного леса после дождя. По скромному мнению следователя, этот парфюм проректору был не к лицу.

– Господин Якунин, – начал Морозов в своей шутливой манере, – вы кажетесь встревоженным. Что случилось?

– Вы даже не посмотрели на меня, – Якунин растерялся от такой проницательности и не сразу смог вспомнить цель своего визита.

Следователь лишь коротко усмехнулся на растерянность проректора и вернулся к своему ежедневнику, заметки в котором не давали ему покоя. На самом деле Морозова пугало количество потенциальных убийц – и Хомутов был прав: он не мог допросить всех, кто учится и работает в кампусе. Ему нужна была зацепка, за которую можно было ухватиться и отработать версию. Хоть что-то, что сузит круг подозреваемых, объяснит мотив, направит расследование в нужное русло. Сейчас он просто пытался найти иголку в стоге сена. Выполнимо, но повлечет неоправданную трату огромного количества ресурсов. В том числе потерю драгоценного времени. Если предварительное расследование затянется, то руководство начнет давить за неоднократное продление процессуальных сроков, и тогда Морозов больше не сможет работать на качество.

– Я понимаю, – мягкий голос Якунина вывел Морозова из тягучих мыслей, – у вас, наверное, свой порядок допроса свидетелей. Но так сложилось, что Буниной потребовались некоторые документы для поступления, и сегодня она в кампусе. – Якунин не заметил никакой реакции со стороны следователя, поэтому продолжил более осторожно: – Я подумал, что раз она здесь…

– Кто такая Бунина? – неожиданно спросил Морозов и развернулся к проректору.

– Вероника Бунина. Бывшая соседка Василевской по комнате, – объяснил Якунин, погрузив руки в карманы темных брюк. – Я рассказывал вам во время обыска, что она отчислилась. Помните?

– О, конечно! – встрепенулся следователь и закрыл ежедневник. – Очень кстати, что она оказалась здесь. Пожалуйста, пусть заходит.

Якунин коротко кивнул и развернулся на каблуках брогов, натертых до блеска. Уверенной поступью он двинулся к двери и легким движением руки широко ее распахнул, сделал пару шагов в сторону. На пороге показалась высокая девушка в столь непривычных для академии светло-голубых джинсах и черной безразмерной толстовке. Следователь мгновенно подметил в ней скованность, робость и неуверенность. Она стояла, прижимая ноги друг к другу неестественно близко – колебалась.

– Не стоит так нервничать, – приободрил Морозов и тепло улыбнулся. Указал рукой на кресло. – Садись.

Бунина медлила считаные секунды и, заметив одобрительный кивок Якунина, торопливо подошла ближе, села на край кресла. Она выудила из кармана толстовки паспорт и положила его на стол, пододвинула ближе к следователю, прижимая указательным и средним пальцами. Узкие ладони легли на колени. Бунина нервно терла их о джинсовую ткань, пыталась унять нервозность и скрыть потливость, жевала нижнюю губу изнутри. Эти движения оказались красноречивее любых слов.

Проректор торопливо покинул помещение, негромко хлопнув дверью.

– Вероника… – Морозов подхватил паспорт и ловко открыл на странице с фотографией, – Александровна, не возражаете, начнем допрос?

Вероника лишь коротко кивнула.

Следователь, получив разрешение на аудиопротоколирование, включил диктофон, зафиксировал время начала допроса, установил личность свидетеля по паспорту, заполнил анкетные данные со слов Буниной. Морозов торопливо разъяснил ей права и обязанности свидетеля, а также предупредил об ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных сведений. Не забыл и напомнить о том, что Бунина вправе не свидетельствовать против самой себя и своих близких родственников.

– Мне все понятно, – тихо ответила Бунина, кивнув. – Пожалуйста, спрашивайте.

– Кем приходились Василевской? Как давно знакомы, при каких обстоятельствах? В каких отношениях состояли? – следователь задал ряд стандартных вопросов, бегло стуча по клавиатуре ноутбука. – Извините, если будут возникать паузы между вопросами. Я остался один, а мне нужно фиксировать показания.

– Каждый год нас распределяли по новым комнатам, и соседство обычно не сохранялось, – осторожно начала Бунина. – Нам повезло. Впервые мы заселились с Василевской на первом курсе – именно тогда и познакомились. Потом она попросила кого-то из старост замолвить словечко, чтобы на втором курсе нас тоже заселили вместе. Вообще, – она усмехнулась и аккуратно заправила темные пряди за ухо, – это не совсем по правилам. Но нам пошли навстречу. Сначала отношения у нас не заладились. Знаете… – Бунина сделала паузу, прислушиваясь к ритмичному стуку клавиш, – Василевская, она… У нее был тяжелый характер, своенравный. Она с трудом подпускала к себе людей и никому не доверяла. Но время шло, и тот факт, что мы жили в одной комнате, нас сблизил, – Бунина сделала глубокий вдох, попыталась унять дрожь в голосе. – Мы подружились. Она оказалась очень преданным другом и искренним человеком с большим сердцем.

– Многие свидетели говорили о том, что Василевская была достаточно конфликтной. Это так? – Морозов отвел взгляд от монитора и посмотрел на Бунину, которая находилась явно в смятенных чувствах.

– Как я уже говорила, она была сложным человеком. – Бунина поджала нижнюю губу, слегка смяла джинсовую ткань на коленях. – Мне было известно о ее конфликтах в группе, но я никогда не была их свидетелем, поскольку мы учились на разных факультетах. Она не раскрывала подробности, не оправдывала себя и не пыталась кого-то очернить. Одногруппники ее не любили, но это чувство было взаимным.

– У Василевской были конфликты с кем-то помимо одногруппников? – Морозов открыл ежедневник и пролистал до страниц с