где будут располагаться мои радиостанции, кто выступит в качестве курьеров и сколько они будут получать за труды. Он уделил много внимания разным родам сведений, которые я считал полезными, и способам, как можно получать эти данные.

Для вахты у дороги он предложил старика по имени Джибрин и трех его взрослых сыновей: в то время их палатки были раскинуты у Сидрет-Хараидж, всего в трех километрах от Мартубского обхода. Я провел с ним день, наблюдая за движением, чтобы показать, как я понимаю организацию работы, и убедиться, что Джибрин способен распознать разные типы техники. Закончив с этим, я устроил все так, чтобы он мог начать свою работу, как только моя радиостанция прибудет на место. Его сыновья ежедневно по очереди должны были доставлять разведданные ко мне в штаб. Позже, пройдя дополнительную школу у Чепмэна, он возглавил целое подразделение «дорожной вахты», занимавшееся очень важными вещами.

Оставшиеся несколько дней до съезда шейхов на Каф-аль-Ксуре я провел в ленивых беседах с шейхом Абдул Джалилем ибн Тайибом.

Глава III

Съезд Обейдат

С лесистых высокогорий мы двинулись на юг, спускаясь вниз по вади Ксур. Ландшафт Каф-аль-Ксура – настоящее предместье пустыни: вдоль склонов немного деревьев и травы, а в само́м пересохшем русле гравий и булыжники под ногами. Сейчас, в мае, здесь уже было сухо. А зимой в потоках желтой воды несутся вырванные с корнем деревья, чьи скелеты теперь чернеют на берегах, словно следы лесного пожара. Вздымающиеся по обеим сторонам холмы бесформенны, бесплодны и безлюдны. Только на крутом повороте виднеется высокая желтоватая скала, усеянная пещерами, которые для каких-то своих целей выдолбили «римляне». Арабы ничего не строят, поэтому любые обтесанные и уложенные вместе камни они приписывают римлянам. Одиннадцать веков назад армии халифата отобрали эти провинции у ветшающей империи, и с тех пор жизнь обитавших здесь пастухов и их скота протекала настолько неизменно, что, казалось, они успели застать эпоху величия Рима.

Пещеры, давшие название этим местам, в более благополучные времена использовались для хранения зерна, а сейчас пустовали. Те из них, что находились повыше и не были загажены скотом, представляли собой отличное жилье, свободное от насекомых. Я нашел себе пещеру высоко на скале: к ней было удобно забираться, а из двух «окон» оттуда открывался вид на северные горы.

Когда я прибыл, Саад Али и Метвалла, с провизией и прислугой, уже устроились здесь, как и некоторые наши гости. Прибытие остальных ожидалось на следующий день. Шейх Али ибн Хамид приехал рано и удалился в свою пещеру. Я расставил часовых на вершинах холмов дальше по вади, и, когда на закате мне сообщили о приближении шейха Абдул Кадира ибн Бридана, я выехал ему навстречу. Крепкий коренастый мужчина за восемьдесят, с белоснежными усами и седой бородой, облаченный в бурнус без капюшона под роскошным белым джердом, он выглядел слишком громоздким на своей маленькой гарцующей кобыле, сбрую которой украшали свисавшие до земли черно-алые кисточки. У него оказался глубокий хриплый голос, и мы, не спешиваясь, пожали друг другу руки. На обратном пути к лагерю мы обменивались традиционными формальностями. Арабы придают этим слова не больше смысла, чем мы непринужденным диалогам: «Как вы поживаете?» – «Спасибо, а вы как?», а через некоторое время, допустим: «Как семья?» – «Спасибо, а ваша?», а потом, за кружкой чего-нибудь, например: «Всего наилучшего!» – «Будьте здоровы!» – «Храни вас Бог». Неспешный и полный достоинства образ жизни подразумевает, что арабские формальности гораздо более многочисленны, чем наши, и занимают больше времени. Их произносят сдержанным и ровным голосом, а отвечают лишь легким наклоном головы и поднесением руки к сердцу. Однако у высокородных представителей племени обейдат была своя особенность: в их голосах сквозили протяжные ноты, предполагавшие искренность, и Али ибн Хамид звучал даже несколько наигранно. Абдул Кадир ибн Бридан, напротив, тяготел к мужественности и грубоватому юмору.

Ближе к вечеру мы собрались на ужин. Нас было около шестидесяти, некоторые шейхи все еще находились в пути, официальную часть предполагалось начать только на следующее утро.

Прибывавшие на протяжении ночи гости разбивали свои биваки выше и ниже по вади. Они распрягали и отправляли пастись лошадей и верблюдов, разжигали костры, заваривали чай. Я оставил Саада Али развлекать гостей и удалился в свой римский дом на скале, чтобы хорошенько выспаться: завтрашний день сулил долгие речи, которые требовали остроумия и ясности мысли.

На рассвете Абдул Кадир ибн Бридан возглавил общую молитву, потом все выпили чаю, и я позвал шейхов собраться в тени у подножия скалы. Они расселись кругом во множество рядов, а я встал перед ними с Абдул Кадиром ибн Бриданом по правую руку и Али ибн Хамидом по левую. Саад Али расположился позади меня, чтобы при необходимости пояснить непонятные обороты речи и подсказать имена выступающих, многих из которых я, конечно же, не знал. Я поднялся и заговорил, подбирая слова:

– Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Шейх Абдул Кадир ибн Бридан, шейх Али ибн Хамид, шейхи кланов и родов обейдат, арабы Джебель-Ахдара, правоверные сенусси, братья! Я скорблю, что в этот торжественный день не могу обратиться к вам должным образом и подобрать нужные слова. Язык мой темен, ибо я не ученый, а всего лишь солдат, человек войны, а не науки. Я явился к вам из чужой страны и не знаю вашего языка, но я пришел к вам как брат, брат по оружию, чтобы вместе с вами сражаться против общего врага, разорившего ваши земли, убившего ваших родичей, угнавшего ваши стада, против врага всех правоверных.

Я остановился, чтобы перевести дыхание, и услышал, как Абдул Кадир, учтиво кивая в знак одобрения, повторяет своим рокочущим басом: «Разорившего ваши земли, убившего ваших родичей, угнавшего ваши стада, врага всех правоверных». По рядам слушателей пробежал ропот. Я обернулся к Сааду Али. Он подмигнул мне и пояснил: «Отлично, давайте дальше, только про темный язык не надо, так только в Египте говорят». Я продолжил:

– Ваш духовный лидер, ваш эмир, досточтимый шейх сейид Идрис ас-Сенусси, да благословит его Аллах, предложил свою помощь и помощь своего народа моему королю, королю Англии. Сегодня батальоны арабских изгнанников сражаются бок о бок со своими английскими братьями, правоверными Индии, солдатами из Австралии, Новой Зеландии и Южной Африки… Бок о бок с воинами всего мира, – запнувшись, добавил я. – Черно-белое знамя сейида Идриса, полумесяц и звезда сенусси реют бок о бок с флагом короля Англии. Но этого мало: британское правительство знает, что у него нет более верных друзей, нет более