достаточно влиятельное положение среди победителей, рассчитывая, что их благосклонность поможет ему встать на место старого Абдул Кадира ибн Бридана, когда тот умрет. К немцам он не испытывал никаких чувств, хотя, как многие арабы, уважал их, как воин уважает других воинов. Арабская поговорка гласила: «Итальянцы – псы, германцы – люди».

Во избежание любых подозрений со стороны итальянцев Али ибн Хамид был крайне осторожен и вместе с семьей и близкими жил тогда не в шатрах, а в пещерах Каф-Херва, расположенных в глубоком и труднодоступном вади, которое тем не менее находилось километрах в пяти от Аква-Вивы, итальянского блокпоста на главном шоссе. Сначала я предложил ему встретиться в безопасном месте, подальше от дома, но через посланника он ответил, что для знакомства хотел бы принять меня в гостях и пошлет человека, который встретит меня у руин форта Каср-Умм-аль-Фейн следующей ночью.

Также он сообщал, что владеет египетским диалектом и мы сможем обойтись без переводчика. Как я понимал, это было сказано не из соображений о моем тогда еще довольно слабом знании ливийского арабского. Таким образом он давал понять нежелательность присутствия при нашем разговоре Саада Али Рахумы, поскольку мой лейтенант вызывал у него лишь презрение и казался ему прохиндеем, солдатом, может быть, и хорошим, но человеком слишком тщеславным и принадлежащим к слишком незначительному племени, чтобы чуть ли не на равных говорить с шейхом обейдат.

В полночь верхом на вороном коне, завернувшись в черный джерд, посланник Али ибн Хамида прибыл к приютившему меня шатру. Темной ветреной ночью, как два привидения, мы отправились в путь. Спустя час скачки вслепую по бесприютной каменистой местности мы остановились в узком овраге, где провожатый велел спешиться, накрыл меня своим джердом, попросил подождать и исчез в темноте. Затем из мглы бесшумно появилась высокая тень, я ощутил рукопожатие и услышал хорошо знакомый низкий мелодичный голос, полный волнения и заботы. После обмена приветствиями Али ибн Хамид крепко взял меня за руку и повел по вади, помогая на склонах и у невидимых расщелин, и наконец, подняв глухой занавес, впустил меня из темноты ночи в просторную пещеру, ярко освещенную четырьмя керосиновыми лампами и застланную коврами. Ковры на полу, ковры на стенах и две оттоманки с многочисленными подушками посередине. Али повернулся, избавил меня от джерда и, положив руки на плечи, с радостной улыбкой взглянул мне в глаза. Сцена была разыграна превосходно, и я искренне впечатлился. Али рассмеялся, не затягивая формальные приветствия, помог мне избавиться от сапог, устроил на подушках и хлопнул в ладоши. Появившись из глубины пещеры, прислужник принес чайник и стаканчики. Незамедлительно последовали кислое молоко, эш и томленый козленок. После трапезы мы умылись, выпили еще чаю и, поскольку времени было немного, перешли к деловому разговору. Я сказал:

– Любезный шейх Али! Британское правительство и ваш эмир, сейид Идрис ас-Сенусси, зная о дружбе, которая нас связывает, послали меня к тебе, чтобы при твоем участии советом и помощью я смог направить твой народ и всех правоверных сенусси Джебель-Ахдара на путь борьбы с нашим общим врагом. Командование также хочет знать все о намерениях, расположении и силах противника. Не слухи о тысячах танков под Эль-Абьяром, которые оказываются водовозкой и двумя мотоциклами у Ламлуды, а факты. Чтобы их получить, мы хотим наводнить шпионами штабы и аэродромы, склады и арсеналы. Мы хотим знать, что происходит на любой дороге и в каждой гавани, днем и ночью. Наконец, – добавил я, – в будущем я могу получить распоряжения британского правительства об отправке диверсионных групп для уничтожения складов. Но это произойдет только тогда, когда наши войска перейдут в наступление. Тут я гарантирую, что эта работа будет организована так, что ни один араб не попадет под подозрения.

Подробно не останавливаясь на этом аспекте, я вернулся к основной мысли:

– Что касается наилучшего образа действий для арабов, в последние дни я узнал, что некоторые из наших друзей, горячие головы, мечтают скорее получить оружие, чтобы биться с врагом. Должен сказать, что мы бы хотели избежать такого оборота дел. Мелкие вылазки против итальянцев нашим войскам не помогут, но приведут к ужасным репрессиям против арабов, которые мы не в силах будем предотвратить, а мое командование лишится своих глаз и ушей. Сейчас не время для вооруженной борьбы; это время придет, но не сейчас.

Али ибн Хамид отвечал:

– Абдул Кадир ибн Бридан очень стар, но кровь его все еще горяча. Он хочет сражаться. Ему кажется, что война почти выиграна и, если в нее не вступить сейчас, сенусси упустят свой шанс проявить себя верными союзниками англичан. А друзей у него много.

Понимая сложность его положения, я рассказал, что намереваюсь созвать съезд шейхов обейдат под председательством Абдул Кадира и на нем найти средства охладить их пыл, не поколебав веры в победу британского оружия.

– Вдвоем мы сможем их убедить, – сказал я, – но никто не должен знать, о чем мы здесь договорились.

Али ибн Хамид мечтательно вздохнул:

– Так, конечно, было бы лучше. Какие сведения о враге ты бы хотел получать?

Я разъяснил ему задачи в мельчайших подробностях, и он обязался расширить сеть своих агентов так, чтобы она соответствовала моим требованиям. Его главным источником информации были владеющие итальянским арабы из обслуживающего персонала штабов и офицерских собраний. Итальянские офицеры в их присутствии свободно говорили между собой и оставляли на столах документы, нисколько не подозревая, что грязные уборщики и официанты не только понимают их язык, но и умеют на нем читать. По вечерам они встречались со своими товарищами в тени пастушьих шатров, и после короткого разговора гонец исчезал в темноте, выучив сообщение наизусть.

Али ибн Хамид пообещал, что, как только я организую свой штаб, все сообщения будут стекаться туда.

– Но приходить они будут не от меня.

Я кивнул в знак согласия.

– Все организует шейх Абдул Джалиль ибн Тайиб.

– Это человек чести, – ответил я.

– А нам с тобой не стоит больше встречаться наедине. Так будет лучше.

С Али ибн Хамидом не нужно было лукавить: мы прекрасно понимали друг друга. Он перечислил мне имена тех, кого считал необходимым позвать на мой съезд шейхов, и, коротко попрощавшись, мы расстались на исходе ночи.

Я достиг Каср-Умм-аль-Фейна до рассвета, разбудил Саада Али Рахуму и послал его к Абдул Азизу ибн Юнусу, чей лагерь находился в восьми километрах от нас рядом с колодцем Бир-аль-Дей в мрачном вади, усыпанном черной галькой. Этого черноусого молодого человека, плотного телосложения, чванливого и очень глупого, я выбрал,