– Тебе нравится, когда я делаю так? – спросил он, выскальзывая наружу и снова проникая внутрь. – Кто-нибудь уже брал тебя сзади? – добавил зачем-то и тут же пожалел об этом, почти желая, чтобы она ему солгала, если с ней это было не впервые.

– Так – никто не брал, – поспешно выдохнула Арина ту полуправду, которую могла себе позволить. И в которую, как ей хотелось надеяться, поверит Роман.

Потому что так – действительно не делал никто. Заполняя её всю собой, не давая ей ни единой возможности желать иного, и не рождая ни одной потребности жаждать чего-то отличного от этих ощущений. Так никто и никогда её не брал.

Ей было бесконечно мало всего, что делал Королёв, но дело было вовсе не в их общих, на этот момент, ограниченных возможностях. Ей было в принципе его мало – вкуса на губах, его поцелуев, то жадных и глубоких, то невесомых, почти незаметных. Ей было мало хриплого надсадного дыхания, которое делили на двоих. Ей было мало кислорода, когда он был настолько близко.

Арина крепче схватилась за плечи Королёва, будто каждую минуту могла упасть, соскользнула с его члена и подалась к Роману ещё ближе, так, что между ними совсем не осталось пространства – даже на следующий вдох. Влажная головка скользнула между её ягодиц, толкнулась внутрь, туда, где всё было почти готово для более глубокого вторжения. Арина стала насаживаться на член, сначала медленно, не торопясь – то опускаясь, то приподнимаясь, пока ощущения не стали привычными. И когда смогла впустить его целиком, застыла на несколько бесконечных мгновений.

– Так – не брал никто и никогда, – повторила она увереннее, начиная двигаться. Почти сразу чувствуя, как на её поясницу ложится ладонь Королёва, который мягко, но настойчиво начинает насаживать её на себя. Она потерялась в водовороте настолько острых ощущений, что они сводили с ума – везде был только он, Роман. Растягивал изнутри, окружил собой, своим ароматом и потребностью в нём одном. Заставлял делать то, что раньше, казалось, она не захочет повторить никогда и ни с кем. И ей хотелось этого, хотелось совершенно по-новому, не так, как то было до него.

Громкие стоны были похожи на вскрики. Арина не сдерживалась – даже если хозяева дома уже вернулись, ей было наплевать на это. Она не собиралась притворяться, что не растворяется в каждом откровенном, ярком и слепящем движении, которые дарили ей такое болезненно-сладкое наслаждение. Она не собиралась быть не собой, как это будет вновь позже, когда они покинут этот маленький мир на двоих.

Так и задавая ритм, Королёв обхватил второй рукой её шею и притянул к себе для нового поцелуя. Трахая её рот языком, он насаживал Арину на себя, пока она не кончила, сжимая его собой. Но и после этого не остановился, вбиваясь в неё в каком-то безумном отрывисто-рваном темпе. Продлевая её сладостную агонию, Роман продолжил брать её, пока не кончил следом, изливаясь в её тело.

Арина тяжело дышала, даже не в силах отстраниться или встать с коленей Королёва. Только уткнулась лбом в его плечо, бесплодно пытаясь выровнять сбившееся дыхание.

Нет, она не солгала ему, как думала раньше. В эту ночь впервые получала настолько острое удовольствие и знала, что вместе с ней его получает и мужчина, который вдруг стал настолько необходимым, что даже представить себе хоть минуту без него было невозможно.

Часть 2. Глава 1

Возвращение в родной город ощущалось как некое изменение реальности, и Роман уже не знал, какая из реальностей – настоящая. Зато знал, какую из них хотел бы таковой видеть.

Изменился пейзаж, страна, погода, в которой они очутились на следующий день, но не изменилось главное – его необходимость в этой женщине. Потребность иметь Арину рядом с собой осталась такой же острой, как прошедшей ночью и не растворилась в утренней дымке, да он этого и не ждал. Если Роман Королёв принимал какое-то решение – оно было окончательным и бесповоротным. А вот что чувствовала Арина после вчерашнего и как всё было для нее – он мог сейчас только гадать. Как и о том, не являлись ли все ее слова, оказавшиеся способными перевернуть ему душу, чем-то сиюминутным, что осталось только в пределах минувшей ночи, в которой для него самого изменилось все. И он надеялся, что Арина это понимает. Что ощущает то же, что и он.

Это было странное чувство. Всего несколько часов полностью перетряхнули его сознание, поставив там все с ног на голову. Сейчас мысли о том, чтобы отказаться от Арины, чтобы отгородиться от нее и строго следовать установленным между ними правилам, казались совершенно далёкими и чужими. Сейчас, когда даже дышалось иначе после того, что он позволил себе чувствовать. Снова. И вместе с тем – совершенно по-новому.

Оказавшись дома, Роман в первую очередь проверил свою корреспонденцию и электронную почту. Несколько дней, что прошли с тех пор, как он последний раз плотно занимался делами, ощущались им как целая вечность. Вечность, отделившая его нынешнего от него прежнего.

Впервые после автокатастрофы он занял для работы свой кабинет, до этой поры предпочитая делать все в столовой. Впервые не ощущал противного, удушающего запаха лекарств, постоянно его преследовавшего. Впервые не думал каждые пять минут о том, что ему угрожало, как то было до Арины. Она была причиной того, что он чувствовал себя почти как прежде. И даже не так, как до аварии, а задолго до нее. Когда ещё верил, что представляет из себя что-то ещё, кроме мешка с деньгами, которым можно воспользоваться и выкинуть без особых сожалений.

Он вздохнул, отсекая мысли, что раньше причиняли столько боли и горечи, а теперь не вызывали ничего, кроме досады. Теперь он смотрел на случившееся тогда, несколько лет назад, так безразлично, словно бы со стороны, как если бы это было не с ним. И знал, что дело снова в Арине. Единственной, кому он решился дать возможность подойти к себе настолько близко. Хотя если быть честным – у него просто не было выбора. Она не спрашивая разрешения просто вошла ему глубоко под кожу, растеклась по венам, как наркотик. В его зависимости от нее было нечто такое необоримое, что пересиливало все. И сопротивляться этому больше не было ни сил, ни желания.

Роман оторвал взгляд от компьютера и взглянул на нее, сидящую рядом и сосредоточенно смотрящую в блокнот. Каким-то шестым чувством он понимал, что ее мысли, как и его – совсем не здесь. Не среди строчек, написанных ровным, аккуратным почерком, а где-то там, за пределами этой комнаты с панелями из темного дерева, где блуждали и его. Там, где он раз за разом задавал себе один и тот же вопрос, который стоило бы просто произнести вслух, но вместо этого гадал, что творится сейчас в ее голове, куда ему не было доступа, в отличие от тела, которого теперь для него стало так катастрофически мало.

Он ещё раз пробежал глазами по рядам электронных писем, удалив ненужные и поставив отметку на те, что требовали от него ответа, и откинулся на спинку кресла. Потерев устало переносицу, повернулся к застывшему рядом немым изваянием Павлу, в который раз удивляясь его способности быть настолько незаметным. Если бы не знал, что тот стоит рядом, наверное даже не ощутил бы его присутствия.