Открытием в этом периоде стала Сафия. Да, она приходила его поддержать на трансляцию, и на ее лице сияли гордость и благодарность. Но лишь сейчас он смог увидеть не только красивое лицо, появлявшееся на королевских церемониях, но очаровательную и скромную девушку, которая обладала удивительным даром общения. В ее присутствии люди могли расслабиться, они чувствовали себя услышанными и значимыми. Поддерживала ли она также Аббаса? Карим заставил себя отказаться от этой мысли. Сейчас она с ним, проходит через огонь и воду. Он не собирался ее отпускать. После возвращения во дворец он спал один — отчасти из-за количества работы, но в основном потому, что боль в ее глазах каждый раз напоминала, как он ранил ее своим недоверием.

Но сегодня они наконец смогут оставить это позади. С улыбкой он нетерпеливо постучал в дверь.

— Карим!

— Ты впустишь меня?

Сафия покрепче запахнула халат и открыла дверь. Даже в простой одежде она выглядела чарующе. Карим наслаждался ее линиями, распущенными темными волосами. Возбуждение росло, сковывая тело.

— Новости от консула?

— Только что, анонимное голосование. Они хотят, чтобы я остался.

Сафия закрыла глаза и выдохнула. И снова это напомнило Кариму, что решалось не только его будущее, но будущее Сафии. И Тарека.

— Все закончилось. Завтра утром я сообщу об этом в публичном обращении.

Все это время девушка хорошо скрывала свой страх, но сейчас, когда угроза отступила, не могла сдержать нервной дрожи. Карим улыбнулся.

— Я должен поблагодарить тебя, Сафия. Не каждая женщина могла бы быть на моей стороне так. Ты совершила невозможное. Я очень ценю то, как ты помогала мне — на глазах у народа и через свои связи.

Она удивленно подняла брови. Неужели думала, что это может остаться незамеченным? Слуги рассказывали ему о том, чего он не видел сам. И кстати, благодаря этому он знал, что сможет сократить расстояние между собой и своей супругой.

— А какой у меня выбор? Ты мой муж. Судьба моего сына зависит от тебя.

Он хотел подойти ближе, но горький и безжизненный тон, которым были сказаны эти слова, его остановил. Словно у нее не было никакого личного интереса в его судьбе. Внезапно он вспомнил свою мать. А она была разочарована браком с человеком, которого выбрала ей семья? Может быть, она с самого начала хотела сбежать? Но Сафия не его мать, она не сбежит и не оставит свое дитя. Сафия делала для Тарека все, что могла — даже согласилась на нежеланный брак. От этой мысли сердце застучало быстрее. Теперь все станет лучше, он позаботился об этом.

— Я причинил тебе боль, Сафия. Мне жаль. Но я знаю, что в своих действиях ты руководствовалась не только необходимостью.

Наверняка. Когда-то он воспринимал как должное, что ей не все равно. И, узнав, что он был не прав в своих подозрениях, Карим испытал желание снова ощутить эту преданность. Странно понимать, каким пустым мир казался без нее. Все эти годы изгнания он чувствовал себя королем без скипетра, оказавшись отрезанным от жизни, к которой привык. Но теперь он понимал, что на самом деле ему недоставало этой женщины — Сафии.

— Что еще?

Карим думал, что это будет проще. Он извинится, расскажет новости, и они смогут начать все с чистого листа. Но нет. В грудной клетке начала пульсировать боль. Она не простила его. Нежность, которую она когда-то к нему испытывала, исчезла. Она помогала ему из уважения к узам брака.

Что за идиот! Он-то считал, что жена неустанно помогала ему, им, потому что ей было не все равно. Но похоже, все действия диктовались исключительно чувством долга. Боль смешивалась с яростью, и ко всему этому добавлялось такое сильное чувство потери, что в нем можно было утонуть.

— Сафия, не говори так. Ты ведь хочешь…

— Я ничего не хочу, Карим. Не сейчас, когда я знаю, что твоя позиция сохранена и Тарек в безопасности. Увидимся утром.

Словно он слуга, которого можно вот так отослать!

И все-таки тело Сафии выдало ее. Участившийся пульс, затвердевшие соски, этот блеск влечения в глазах. Может, она и пытается выставить его за дверь, но это не мешает ей продолжать его хотеть. Карим попытался погладить ее по щеке, но Сафия отшатнулась.

В животе было горячо, он чувствовал триумф.

— Не лги мне, жена. Ты хочешь меня. И я воспользуюсь этим.

Он приблизился поцеловать ее — как можно медленнее, чтобы у нее была возможность его оттолкнуть. Но нет. Сафия принадлежала ему и хотела этого. По крайней мере, во всем, что касалось секса.

***

Он обращался с ней как с вещью, в его словах не было нежности. Но тело отвечало на его касания томлением и тоской, ей хотелось большего. Когда он поблагодарил за помощь, в ней проснулся бунтарь. Не благодарность ей нужна, а другое. Большее. Ей нужна его любовь.

И это снова о том, как сильно они друг с другом не совпадают. Нельзя допустить, чтобы он узнал о ее чувствах, у него и так слишком много власти. Нужно устоять.

Но этот поцелуй… никакой резкости или нетерпения, только ласка и нежность. Сильные зубы прикусили ее нижнюю губу, и огонь полыхнул внутри, распространился по телу. Колени задрожали, она вцепилась в его плечи, и Карим принял ее в свои объятия — такие крепкие, словно он брал ее в заточение. Это не имело смысла — несмотря на все внутреннее сопротивление, Сафия прижалась к нему всем телом. Ну почему она такая слабая? Почему не может устоять перед телесным искушением? Перед этой иллюзией связи? Он продолжал целовать ее, и почему-то казалось, что в его ласках есть намек на сердечность, что-то похожее на то, чего ей так хотелось. И со вздохом, разбивающим сердце на мелкие кусочки, Сафия сдалась и дала подхватить себя на руки и отнести в постель. Она изгибалась, помогая ему избавить себя от одежды, а когда он обнажился сам, закрыла глаза. Лишь бы не искать нежности в его взгляде. Хотя бы на короткое время поверить в то, что эти касания действительно любящие. И когда наконец Карим вошел в нее, она сознательно отказалась от мыслей, желаний и надежд. Приняла решение довольствоваться тем, что он может дать. Хотя бы попробовать. Потому что другого он дать не может.

Сафия открыла окно и выглянула наружу, пытаясь справиться с тревогой и укрепить в себе благодарность. Тарек в безопасности и, более того — несколько месяцев общения с Каримом помогли ему расцвести. Нервный маленький мальчик, росший в ожидании резких приказов, учился расслабляться. Рана здорова и счастлива, предвкушает возможность снова учиться. Хассан Шакрун — человек, которого она боялась, — арестован по обвинению в похищении детей, подкупах чиновников и сговоре с целью убийства. Сафия вздрогнула. Ей и правда повезло, что Карим согласился на шейхство. Все так хорошо сработало.

И все же…

Сердце подскочило к горлу, когда она вернулась в ванную проверить результат теста на беременность. Какие шансы узнать, что у нее будет малыш? Едва поняв, что их брак не ограничивается подписанием бумаг, она начала принимать противозачаточные. Но с того момента у нее не было нормальных месячных, а грудь недавно стала чувствительней обычного. Сафия прикусила губу и с глубоким вздохом заставила себя посмотреть на тест. Беременна. Она носит под сердцем ребенка Карима. Перед глазами все поплыло, Сафия покачнулась и ухватилась за мраморный стол. Хотя что ее так поражает? Разве она не догадывалась, что у нее будет ребенок? Уже несколько раз по утрам она не могла даже смотреть на завтрак, а это явная примета того, что что-то изменилось. Карим проводил с ней каждую ночь, и по пальцам можно пересчитать те, когда один из них не настоял бы на сексе. Сафия мрачно усмехнулась. По крайней мере, она называет вещи своими именами. Это именно секс, не любовь. Удобный, взрывной и приносящий удовольствие секс. И она настолько слаба, настолько нуждается в Кариме, что не может противостоять его ласкам. Она погладила себя по пока еще плоскому животу. Вопреки всему, Сафия хотела этого ребенка. Она сделает все, что в ее силах, чтобы защитить новую жизнь и помочь ей расцвести. Без сомнения, Карим, проявивший себя так хорошо по отношению к приемному сыну, полюбит и своего ребенка. Боялась она не за ребенка, который вырастет в заботе со стороны обоих родителей. Боялась она за себя. К горлу подступили рыдания. Нелюбимая. Нежеланная. Жестокая правда, от которой так больно, — она снова беременна от мужчины, который ее не любит и никогда не полюбит. У нее есть четкое место в его жизни — место временного сексуального объекта, пока не утихнет страсть. Обслуга королевской похоти. Что она может сделать с этим? Потребовать любви? Но это лишь обнажит ее чувства и отнимет единственное, что она смогла сохранить, — гордость.