– Ну, во-первых, о тех, кто старше тебя, такговорить не следует, – отец не упустил случая повоспитывать меня, – аво-вторых, сделай выводы и постарайся никогда не вести себя так, как твойвоенрук. И не спорь с ним, такие люди злопамятны.

Я закивал, а на следующий день был пойманСергеем Никитовичем, который торжественно вручил мне лом и велел:

– Иди почисти ступеньки у входа в школу.

– После уроков? – испугался я.

– Нет, сейчас.

– У нас математика через пять минут, –напомнил я.

– Шагом марш, – обозлился СергейНикитович, – приказы не обсуждаются.

И тут до меня дошло: вместо того чтобы сидетьв душном классе и засыпать под монотонное бормотание математички, я получуотдых на свежем воздухе, а если кто-то из учителей попытается обвинить меня впрогуле, мигом сошлюсь на приказ военрука. Схватив тяжелый лом, я рысьювыскочил на крыльцо и чуть не заорал от счастья. Ласковое солнышко улыбалось снеба, сугробы в школьном дворе осели, семимильными шагами по земле шла весна.Значит, скоро пролетит последняя четверть, а там и лето! Свобода! Я зажмурился,всей грудью вдохнул пьянящий воздух и тут же услыхал рык военрука:

– Подушкин!

Хорошее настроение как водой смыло, я поднялглаза, из окна учительской высовывался Сергей Никитович.

– Подушкин! – сердито повторил он. –Хватит мечтать, ворон считать! Живо скалывай лед, а то он к обеду растает!

И что я мог ответить на это мудрое замечание?Какой смысл долбить ломом по ступенькам, если теплое солнце скоро само растопитледяную корку? Боюсь, Сергей Никитович не сумел бы по достоинству оценить стольпростой аргумент и вывел бы в моем дневнике: «Хамил педагогу».

– Меня здесь ждет мужчина, – послышалосьиздалека хрипловатое меццо-сопрано.

Я быстро встал из-за столика, сделал парушагов по направлению к двери, и тут в зал впорхнуло существо, одетое самымнелепым образом. Тоненькие ножки утопали в белых сапогах-ботфортах, украшенныхцепочками. Там, где заканчивалось голенище, начиналась крохотная ярко-краснаяюбчонка, попугайский наряд венчал зеленый свитерок. Лицо дамы терялось на фонепожара красок, только волосы, естественно, светлые, глянцево-блестящие,привлекали внимание буйностью мелкозавитых кудрей.

– Вы, очевидно, Иван Павлович, – низкимголосом спросила Неля.

Я расплылся в улыбке.

– Совершенно верно, садитесь, пожалуйста!

Первые четверть часа встречи мы болтали ни очем, выбирали еду и заказывали напитки. Потом я протянул девушке телефон:

– Вот, держите, передайте Мальвине, надеюсь,это ее мобильник!

Неля скорчила гримаску.

– Ну кто еще может купить подобный прибамбас?Только Мальва!

– По-моему, милая вещица, – подлил я маслав огонь, – как раз для девушки!

– Фу, – скривилась Неля, – ладно,для пятнадцатилетней он сойдет, но если тебе исполнилось двадцать, нужно бытьсолидней. Вот, смотрите…

Показав в улыбке идеально ровные белые зубки,собеседница вытащила из своей сумочки дорогой телефон, реклама которогозаполонила стены всех домов столицы.

– Вот! У меня клевый аппарат, – явногордясь собой, заявила Неля.

– Вполне, – согласился я. – Но неслишком ли он солиден для юной дамы? Может, я не прав, однако всегда считал,что дорогие вещи подобает носить после тридцати. Всякие соболиные шубы в пол,серьги с бриллиантами в двадцать карат, пиджачки и юбки из кожи зеленой змеиплохо смотрятся на молоденьких, им к лицу короткие курточки, стразы и…

– Я люблю качественные вещи, –бесцеремонно перебила меня Неля, потом она выставила в проход свою ножку вбелом сапожке и спросила: – Ну, сколько, по-вашему, эти ботфорты стоят?

– Право, я не знаю, – ответил я.

– Тысяча баксов, – гордо возвестилаглупышка.

Я подавил вздох. Может, она и не врет. Вполневероятно, что Неля приобрела свои сапожки именно за озвученную ею цену. Хотямногие дамы, чтобы ошеломить окружающих, беззастенчиво лгут.

– Если девушка хорошо одета, –разглагольствовала тем временем Неля, – она умеет ценить солидных мужчин.Мне нравятся кавалеры, которые приглашают меня в «Ягуар».

– Мало кто любит походы в забегаловки уметро, – улыбнулся я, глядя, как Неля неумело пытается справиться слобстером.

– Почему же? – фыркнула девушка. – АМальвина?

– Неужели?

– Дешевка, – кивнула Неля, – ни ума,ни манер, нос скатертью вытирает! Лучше оглядитесь, вокруг много настоящихледи, вот я, например! Хотите, о музыке поговорим? Можно обсудить концерт«Песня года», я его по телику видела. Или кино! Я сериалы не смотрю! Тольконастоящие фильмы! «Тупой, еще тупее»! Очень смешно. Между прочим, я владеюанглийским! «Хау дуду? Май нэйм из Неля». Мальва же только глупо хихикает! Нучего можно ожидать от девки, которая на работе негритянку изображает! Крометого, она влюблена в Юрку как кошка, в рот ему смотрит, все его прихотиисполняет! Но сейчас Мальва в очередной раз поцапалась с Юриком. Они такругаются! Жуть! Юрка Мальве в грызло насует и бросит ее, а та на другого мужикакидается, продемонстрировать хочет: фиолетово мне! Только спустя пару месяцевони снова вместе. Сейчас у Мальвы период ломки, ее Юрик бортанул. Вчера мнезвонила, слезы лила!

Неля оставила попытки справиться с лобстером.

– Наверное, Трофимов богат, удачлив и хорошсобой, если так зацепил Мальвину.

Неля засмеялась.

– Видела я этого рыцаря всего лишь раз! Ясноедело, одет хорошо, машина суперская… только он кент.

– Мент? – не понял я. – В смыслесотрудник милиции?

– Кент, – еще больше развеселиласьНеля. – Неужели не слышали о таких?

– Нет, – признался я.

– Кент – это парень, который пускает пыль вглаза, – принялась просвещать меня Неля, – одевается с иголочки,только сам шмотки не покупает, где-нибудь достает. Приятели богатые отдают, илипопросту тырит их в магазинах. На машине катается суперской, но она ему непринадлежит, у людей на время попросил или воспользовался тем, что приятель вотпуск уехал, и ездит без спроса. В общем, пальцы веером, а денег пшик. Я сразупоняла, что Мальвин распрекрасный Юрик из этих самых кентов.

– Почему? – совершенно искреннезаинтересовался я.

Неля принялась нанизывать на вилку тушеныеовощи.