заливая всё вокруг кровавым маревом. Скрепили договор рукопожатием. Дрозд затянулся и улыбнулся — на его лице играла такая улыбка, что внутри всё похолодело.

— Неделя, Магинский, — произнёс он с нескрываемым удовольствием. — Ты проклят, и именно столько у тебя есть. Опоздаешь хоть на час — помрёшь в адских муках. Серёжа впустил в твоё тело очень серьёзную вещь.

— Урод! — процедил я сквозь зубы.

— Прости, Павел, страховка, — Дрозд пожал плечами с деланным сожалением. — Слишком много я встречал кровяшей и уже видел, как они могут отказываться от клятвы крови и верности. Поэтому ничего личного.

— Выпусти, — сплюнул под ноги, чувствуя, как внутри разгорается чужая магия.

Щелчок пальцев, и вот я уже стою у входа в администрацию. Времени обдумать произошедшее не было — рванул через дверь внутрь. Жандармы даже не удивились, что я возник из ниоткуда.

«Неделя… Ладно, подумаю об этом позже», — решил, наконец.

Лестница стучала под моими ботинками, пока рукой я хватался за перила. Увидел в приоткрытой двери фигуру Требухова и влетел внутрь.

Запашный сидел во главе стола, словно император на приёме. При виде меня его холёное лицо исказила гримаса — будто лимон разжевал.

По правую руку от повытчика расположились Смолёнов и Бочкарёв — две марионетки, готовые плясать под дудку ставленника.

На противоположной стороне стола застыли Требуховы и Елена. Сергей Геннадьевич выглядел напряжённым, его дочь нервно сжимала край платья. А вот Зубарова… В её глазах читалось что-то новое — азарт и предвкушение.

— Опаздываете, Павел Александрович, — процедил Запашный.

— Я уже сказал, что нас не предупредили о месте и времени, — тут же вступился Требухов.

— Разве? — ставленник императора изобразил удивление с грацией слона в посудной лавке. — Странно… Мои личные курьеры всем развезли приглашения. Вы получали?

Смолёнов и Бочкарёв синхронно закивали, как китайские болванчики.

— Вот, — развёл руками Запашный и приготовился разразиться очередной тирадой.

— Хватит! — мой голос прорезал воздух. — Оставим эти игрушки и перейдём к сути.

Лицо ставленника перекосило, словно его ударили. Все расселись: мы с одной стороны — я, девушки и Требухов, с другой — Запашный со своими марионетками.

— Присту… — начал было он.

— Начнём! — я поднялся во весь рост, и собравшиеся невольно отклонились назад. — Спасибо вам, Семён Владимирович. Это собрание земельных аристократов, а вы тут у нас просто наблюдатель. К нам, аристократам, имеете такое же отношение, как я к балету. Надеюсь, здесь нет поклонников столь изящного искусства. Так вот, собрание буду вести я, если никто не против.

В глазах Вероники промелькнуло восхищение. Она впервые видела меня таким. Елена смотрела с хищным удовольствием, словно кошка, наблюдающая за травлей мыши. А Требухов… В его глазах читалось лишь уважение.

— Я… — пискнул Смолёнов, бросая испуганный взгляд на Запашного.

— Раз возражений нет, — отрезал я, даже не повернув голову, — приступим. Для начала хочу всех поприветствовать и поблагодарить за то, что приехали, — каждое моё слово падало в тишину, словно камень в воду. — Как вы знаете, у нас случилась беда. Вячеслав Кириллович погиб, его сын — тоже. Род разорён.

— Предлагаю всем разделить земли Зубарова! — Смолёнов вскочил так резко, будто его подбросили пружиной.

— Тише! — костяшки пальцев гулко ударили по столу. — Куда вы торопитесь? У нас минута молчания в честь Вячеслава Кирилловича и его сына Михаила.

Марионетки Запашного растерянно захлопали глазами, такого поворота событий они явно не ожидали. А сам ставленник покраснел ещё сильнее, На лбу выступили капельки пота. Зря ты пошёл против меня, особенно на моём поприще.

— Я… — Бочкарёв попытался нарушить тишину раньше времени.

— Цыц! — оборвал его властным жестом, и все замерли.

В комнате повисла звенящая тишина. Даже Запашный, привыкший командовать, сейчас выглядел растерянным. Его марионетки испуганно переглядывались, не зная, чью сторону занять. А я чувствовал, как власть на этом собрании медленно, но верно перетекает в мои руки.

— Земли Зубарова рвать никто не будет, — произнёс всё с той же спокойной уверенностью.

Требухов расплылся в довольной улыбке — старый лис оценил игру. А марионетки Запашного растерянно заёрзали в креслах, как нашкодившие школьники. В их методичках явно не было параграфа «Что делать, если Магинский портит весь спектакль?»

— Позвольте спросить, — Запашный процедил каждое слово, словно это причиняло ему физическую боль. Его пальцы побелели от напряжения. — Вы решили, что они перейдут в собственность императора?

— Ещё чего! — рассмеялся с настолько искренней весёлостью, будто мне рассказали отличный анекдот. — С какой стати бы такая щедрость?

Воздух загустел от напряжения, по лицу ставленника пробежала тень. Он явно не ожидал, что кто-то посмеет так открыто противостоять.

— Земли должны отойти либо императору, либо их разделят земельные аристократы, — начал он тоном учителя, отчитывающего нерадивого ученика.

— А где вы были, когда случился прорыв? — мой голос хлестнул. — Когда монстры рвали людей? — развернулся к его марионеткам. — А вы, голубчики? Сидели в своих особняках, пока другие проливали кровь? Теперь хотите получить кусочек, ничего не делая? — покачал головой с притворным сожалением. — Нет, так не бывает. Только в ваших влажных мечтах.

Лица подстилок ставленника побагровели от злости и беспомощности. А я продолжал наступать:

— Несмотря на все конфликты с Зубаровыми, я пришёл на помощь, — каждое слово било точно в цель. — Мой род отбивался от монстров. Мои люди погибли ради другого рода. Герои… Потом спасали Елену, единственную выжившую, пока вы прятались за чужими спинами!

Все взгляды невольно обратились к девушке. Она смотрела на меня, затаив дыхание. В расширенных глазах плескалось такое откровенное обожание, какого я ещё не видел. Грудь часто вздымалась, щёки залил румянец. В этот момент Елена была прекрасна. Юная наследница рода, осознавшая, что я задумал.

— И ты хочешь забрать все земли себе? — оскалился Запашный, в его голосе звучала угроза.

— Я? — изобразил такое искреннее удивление, что даже Требухов поперхнулся. — Побойтесь бога! Зачем мне чужое?

Елена впилась взглядом, от которого воздух, казалось, начал потрескивать. Она едва заметно подалась вперёд, ожидая нужного момента.

— Я предлагаю их оставить единственной наследнице рода, — повернулся к девушке.

В помещении можно было услышать, как падает булавка. По залу прокатился всеобщий выдох, словно из него разом выпустили весь воздух.

Смолёнов и Бочкарёв застыли с