ооочень ласково, глядя на захватчицу почти с умилением, — а можно я её стукну? Для понимания?

И Хейд неожиданно разрешила:

— Стукни. В моём доме телесные наказания разрешаются.

Дуська неверяще повернулась к вёльве. Её дома никогда не наказывали! Никогда! Как так?! А здесь?!! Но Янника уже протягивала руку и отвешивала на лбу младшей, зарвавшейся вёльвы сочный щелбан! Чпок!

— Ой! — вскрикнула Дуська, потирая от неожиданности лоб, и тут же выпятила вперёд нижнюю губку для громкого плача, набрала в рот воздуха побольше, но вдруг осеклась…

Потому что вёльвы смотрели на неё внимательно и чего-то ждали. Дуся ещё раз посмотрела на них, потом снова потёрла горячий, саднящий лоб и… извинилась:

— Простите. Я больше так не буду, — буркнула она, — я буду слушаться.

Вот тогда Хейд расцвела улыбкой:

— Ну вот и хорошо, Дусенька! Вот и поладили!

***

Спустя месяц Ильгерда пришла в себя. А ещё через две недели смогла говорить. В тот день Хейд пошла на лесопилку сама и Дусю прихватила.

— Зачем?

— Пусть учится…

Старик Транум выбежал с порожек встречать дорогих гостей. Его ноги Янника тоже подлечила. Почему нет? Что один отвар варить, что два. Какая разница? И теперь, как молодой, он быстро спустился по ступенькам, чтобы поясно поклониться «великой вёльве», «хранительнице города».

— Скажешь тоже, — отмахнулась Хейд.

Но было видно, что лесть старика ей приятна…

Ильгерда ещё не вставала, но уже могла есть, лёжа на животе, и даже что-то делать понемногу руками. Увидев Хейд с девочками, она заплакала.

— Век буду благодарна тебе, вёльва Хейд! Никогда не забуду твою доброту!

Слёзы женщины крупно капали на подушку.

— Ну-ну! — ласково погладила ее по руке вёльва.

Транум принес ей стул, и Хейд присела. Достала из-за пояса фляжку с отваром. Дуська, уже зная, что делать, подлетела к вёльве, полила ей отваром на руки и, вынув из поясного кармана салфетку, ловко отёрла женщине руки. И всё это сделала с такой скоростью, что Янника даже качнуться не успела.

Ильгерда умилённо смотрела на Дуську.

— А ведь это она меня спасла, первая!

Вёльва Хейд и Янника переглянулись. То, что цветок медлил с ростом из-за Дуськи, они предполагали. Но Хейд всё-таки уточнила:

— Так ты всё помнишь?

— Как не помнить?! Ужас такой… Он жил в моей голове… — женщина опустилась на подушку, ей ещё тяжело давался разговор.

Но она всё равно продолжала. Ильгерда вышла замуж три года назад за уважаемого скорняка, что родом был из южного края, из городка Рейяно. Он какое-то время работал в Дергиборге, помогал в скорняцкой артели. Там и познакомились, поженились. Но муж всё хотел с женой перебраться на родину. Всё-таки южному человеку нелегко смириться с лютыми холодами. Ильгерда согласилась, хотя оставлять отца одного было боязно. Но Транум был крепок, а потому и дочь благословил на переезд.

Муж поехал на родину дом обустраивать. А Ильгерда осталась ещё на немного. Очень беспокоило женщину: никак не получалось забеременеть. Хотя сама здоровая была. Да Хейд и сама это знала. Вот и подсказали Ильгерде добрые люди поехать в столицу, в главный храм Снежной девы, попросить благословения, да к иллике зайти, чтобы удачу притянуть в свою женскую судьбу. Там, около храма, как говорили люди, старая иллике жила. Она не брала золотом за приём. Ей вполне доставало серебра. Вот и шёл к ней народ победнее целым потоком.

Добрая женщина совсем не была старой. Так, лет сорок пять, не больше. Всё выслушала, принесла чашку с водой, велела выпить. И сказала, что теперь всё будет в порядке, что в этот месяц и понесу. Я обрадовалась, да только стала сокрушаться, что мужа рядом пока нет, что переезжает. Когда иллике узнала, что отправляться мне надо в южный край, то решила мне на дорогу счастливую веточку подарить. Сказала поставить, как приеду, веточку в воду, и вынести на улицу. Пусть у забора стоит. Но приказала, чтобы сразу ехала к мужу в Рейяно и нигде не останавливалась. Да разве Ильгерда могла с отцом не попрощаться? Вернулась, а он захворал немного, простудился. Пока суть да дело, осталась присмотреть. О ветке вспомнила на третий день. Поставила в воду, чтобы не засохла, да выносить на улицу не стала, всё-таки мороз уже был. Думала, погибнет. Так и оставила стоять у своей кровати в вазочке. А в одну из ночей проснулась от страшной боли в спине. Промаялась всю ночь. Хотела к вёльве идти. Да к утру утихло и забылось. И лишь чрез неделю вспомнила, что ветка куда-то пропала.

А ещё через месяц почувствовала, как кто-то поселился в голове и стал командовать. И командам этим сопротивляться Ильгерда не могла. И рассказать никому тоже. Чувствовала, как в ней чёрная дрянь прогрызается, мучилась от боли, Но уже была словно связанная. Легче стало, когда Дусю привели. Её чёрная дрянь побаивалась. Считала, что Дуся цветок с корнем повыдергает. Так и показывала Ильгерде картинкой, как Дуся подходит, хватает рукой у корня, вытягивает его и ножкой своей маленькой втаптывает в снег. Страшно таился при ней цветок. Потому и рос осторожно, сил набирая. Все соки из Ильгерды вытягивал. Приказывал, как распустится, чтобы Ильгерда на площадь шла, к людям, чтобы там значит…да…. Два дня оставалось! А тут Хейд с Янникой подоспели. Дальше Ильгерда ничего не помнила, кроме адской боли.

Тяжёлым был рассказ. Янника с Хейд не раз и не два переглядывались. И только Дуська глазки лупила, да гордо посматривала, ища по сторонам, что это за цветок такой, что её боялся.

Хейд приказала Ильгерде отдыхать, посмотрела, как заживают раны, подивилась, глядя на ровную спинку с остатками красных полос.

— Рубцов и шрамов совсем не останется… Ну, искусница, ты Янника, — похвалила она девушку и добавила, прощаясь: — под счастливой звездой родилась ты, Ильгерда! Всё у тебя будет замечательно.

Женщина всхлипнула от счастья и согласилась. Раз сама вёльва Хейд так сказала, значит, так и случится!

А когда вышли из дома, Хейд кинула на Яннику мрачный взгляд. Но та и без слов поняла: Хейдуша той, неизвестной «доброй иллке» не спустит… Ой, не спустит.

— А я что, всякую нечисть голыми руками могу хватать? — вдруг влезла в молчаливый разговор Дуська.

И Хейд остановилась…

Глава 22

Дуоссии Све…, то есть Эгген было категорически запрещено даже думать о том, чтобы прикасаться когда бы то ни было к чёрной дряни голыми руками!

Вёльва Хейд так и сказала:

— Никогда! Только через мой труп!

Всё!

Дуоссия согласилась сразу. И