Вскоре в гостиную вбежала служанка, сообщив что приехал доктор. Похлопав меня по плечу, тетушка оставила меня одну и отправилась встречать доктора. Бедный конюх совсем был плох. Благо доктор приехал достаточно быстро. Я надеялась, что ему удастся поставить слугу на ноги.

Оставшись одна, я не удержалась и попросила зеркальце показать Рикхарда. По стеклу вновь прошла крупная рябь и я увидела, как генерал подъезжал к дремучему лесу. Он всё-таки решился ехать по опасному пути. На душе от этого знания поселилась внезапная тревога.

«Надо бы отправить за ним ворон. Пусть следят и в случае опасности помогут!» — решила я и применила к птицам свою особую магию.

Не успела я и глазом моргнуть как возле меня на подоконнике оказалась стая черных ворон. Выбрав самую серьезную тройку, я дала им особое поручение. Вороны были умными птицами и только им я могла доверить судьбу и жизнь любимого. Отправила их следом за генералом в дозор. Не сомневаясь, что с ним теперь ничего не случится.

После чего, довольная собой, я села на стул стоящий возле окна и призадумалась. Неожиданно у меня в голове созрела еще одна идея. Если я с помощью магии смогу помочь Рикхарду, то так же с ее помощью смогу хоть как — то учинить препятствия ненавистному Хакли. К нему я решила направить парочку говорливых сорок. Уж они постараются помешать ему в его коварных планах. Едва сороки сели на мой подоконник от их стрекотни сразу же разболелась голова. Выбрав самых наглых и ушлых из них, я быстро оставила указание, пообещав им в награду мешок яблок и сухого серна. Сороки тут же сверкнув своими белыми боками устремились в синее небо и их пестрое оперение довольно скоро скрылось в облаках.

Мне оставалось лишь ждать чем закончится наше предприятие. Я сделала все что только могла. Надеюсь Рикхард успеет добраться в Зайцберг раньше ненавистного Форестера. Теперь вся надежда была на моих птиц и силу моей магии.

* * *

Форестер ругался как сапожник, пробираясь сквозь чащу массивного леса. Одну из дорог затопило и ему пришлось объезжать ее углубляясь в лес. Ему было тяжело идти так как от долгой скачки он изрядно натер свои бедра, и кожа между ног ужасно горела.

Но жажда наживы вела его вперед. Он уже мысленно представлял себе, как будет купаться в деньгах от продажи усадьбы. Жаждал лишить невинности Аннабель, уж очень неприступной она была. Оставалось лишь пройти половину пути, и он достигнет своей цели. Но очередная шишка, свалившаяся на него, откуда-то сверху заставила недоуменно поднять свой взор вверх. И тут же лавина шишек посыпалась него.

Форестер испуганно подскочил на месте и угодил сапогом прямо в лужу. Яма оказалась глубокой и незадачливый Хакли увяз в ней коленом, набрав полный сапог воды.

Громко выругавшись он сел на поляну и снял с ноги сапог. Вылил из него воду и погрозил пальцем прыгающим по деревьям белкам. После чего услышал рядом заливистый стрекот сорок. Казалось бы, все силы природы взбунтовались против него, но Форестер был не из пугливых. Достав из сумки чистую рубашку, он обмотал ею ногу и надел на нее сапог. Медленно поковылял к своей лошади и неуклюже запрыгнув в седло направился дальше. Не подозревая что это было только началом его бед.

Еловые ветки нещадно хлестали его по щекам, а стрекот сорок был просто не выносимым. Как бы он не пытался прогнать их прочь они словно заговоренные следовали за ним.

Натертая кожа ужасно болела, хотелось выть от тоски и несправедливости. Но Зайцберг был так неприлично близок, что Форестер сжимал свои челюсти и с ревом несся вперед, не обращая внимания на взбунтовавшихся птиц. Наконец лес стал менее густым и более освещенным. Тонкая тропинка вывела мужчину на главную дорогу. Форестер облегченно вздохнул у него впереди оставалось всего несколько часов пути.

Глава 30

Генерал уверенно скакал на своей лошади пробираясь сквозь чащу по старой дороге в надежде опередить Форестера Хакли. Он не намерен был отдавать за него Аннабель. В случае победы Форестера судьба девушки стала бы не завидной, а ее мечты о собственном деле превратились бы в прах. Рикхард вспоминал с каким вызовом Аннабель заявила, что желает изготавливать сыр. Девушка удивила его, но вместе с тем он испытал за нее гордость. Его маленькая малышка выросла и превратилась в настоящую красавицу. Вероятно, она всегда была такой. Вот только он не смог вовремя разглядеть ее красоту, ум, честь и достоинство.

С каждым часом путь становился все труднее, но Рикхард решительно продвигался вперед. Кое-где приходилось спускаться с лошади вниз и вести ее взяв за узду. Старые ветки висели так низко, что мужчине с его ростом было непросто продвигаться вперед. Рикхард не боялся приведений или духов леса. Он соблюдал законы этого мира и прежде чем войти в лес попросил разрешения у духов, дав на откуп краюху черного хлеба и теплого молока, предусмотрительно взятого с собой. Но даже он не мог предположить, что с ним случится дальше. Лес стал настолько густым и непроходимым, что даже топор, висящий на поясе генерала не мог справится с некоторыми толстыми ветками. Рикхард решил съехать с тропы и повести лошадь вдоль реки. Вот только едва он ступил сапогами на густой зеленый мох то сразу же провалился в глубокую яму, которая наполовину была в воде. Упав он сильно ударился плечом и разодрал в кровь колени. Брюки в некоторых местах были порваны, а рубашка на спине и вовсе разорвалась пополам.

Прейдя в себя после падения Рикхард понял, что это была старая ловушка контрабандистов. «Ох и угораздило же меня провалиться в нее!» — сокрушался он.

Благо лошадь испугалась и вырвавшись отбежала в сторону. Иначе она могла сломать себе шею. А без нее до Зайцберга не добраться.

Рихкард лихорадочно соображал, что ему делать дальше. Кости к счастью остались целы, а руки и пальцы были достаточно сильными чтобы вытащить тело наружу. По крайней мере ему так показалась вначале, но вскоре пришлось пересмотреть предел своих возможностей.

Он попытался выбраться из ямы, но мокрые руки скользили по земле словно по маслу. Барахтаясь так, через некоторое время Рикхард устал и с трудом удерживая свой вес на плаву, ухватился рукой за сухие коренья. В этот момент он подумал, что зря не послушался Аннабель. Дорога и впрямь оказалась опасной.