и на душе вдруг стало легко. Человечесие мысли и чувства склонны спутываться в клубок. Хорошо, когда кто-то рядом может своей мудростью и добрым словом помочь распутать их. Я широко улыбнулся тому, как все стало вдруг ясно и понятно, а Петрович встал, бросил мне на колени мою куртку и, едва дождавшись, пока я застегну молнию, потащил меня к двери. Но открыв ее, он вдруг замер на месте. Перед дверью стояли мужчины в черном. Один из них достал из-под пальто кинжал и всадил его по самую рукоять старику в живот. Я закричал, поймав его, падающего на пол. По заношенному свитеру Петровича потекла темная кровь, закапала крупными каплями на пол.

– Петрович, миленький! – пробормотал я, касаясь дрожащими пальцами впалых, покрытых жесткой щетиной щек.

Старик был мертв…

Глава 10

Смерть наступила практически мгновенно. Он только захрипел, и все… Лицо Петровича вмиг побледнело и стало спокойным и отрешенным. Глубокие морщины расправились, и он будто помолодел.

– Петрович! Петрович! – повторял я, как заведенный, тряся старика за плечи.

На какое-то время я совсем перестал соображать, мозг просто отключился от сильного шока. А потом я поднял голову и увидел, что рядом со мной стоит Ева. На ее бледном, красивом лице застыла неприятная улыбка. Странно, но в этот раз я и вправду не заметил в ней никакого сходства с Жанной. Она была совсем другой, но, тем не менее, я сразу узнал её – второго такого шикарного белого пальто с меховой опушкой, как у нее, в нашем городишке не встретишь. Она наклонилась к Петровичу, провела указательным пальцем по его окровавленному свитеру и, закрыв глаза, сунула палец в рот.

– Что ты наделала? За что ты убила старика? Чем он тебе помешал? – как ненормальный, заорал я, чувствуя, как виски пульсируют от напряжения.

Я вскочил на ноги, но тут же два здоровых мужика набросились на меня и выкрутили мне руки за спину.

– Это ведь морг, Антоша, – ласково проговорила Ева, приблизив свое лицо к моему, – здесь должны быть мёртвые, разве нет?

Стуча каблуками, она прошла в ординаторскую и по-хозяйски уселась на диван. Достав из сумочки сигарету, она вставила её в длинный мундштук и закурила.

– Всё зло, которое ты творишь, оно все к тебе вернётся, так и знай! – сказал я.

– Хорошо, буду ждать! Я ведь люблю зло! – улыбнулась Ева.

Грудь обожгло от невыразимой боли, мне было жаль Петровича, его убили совершенно незаслуженно. Получается, в его смерти виноват я. Я сжал зубы, чтобы не выдать своих чувств. Ева пристально посмотрела на меня, а потом перевела взгляд на одного из своих мужланов.

– Аслан, прикати из холодильника каталку, уложим старика, как положено. К мертвецам нужно относиться с уважением.

Я наблюдал за всем происходящим сквозь пелену слез, все происходило, словно во сне. Сколько же раз за последние дни мне казалось, что все происходящее – сон? Моя жизнь как будто превратилась в одно сплошное видение. Вскоре я услышал привычный дребезжащий стук колес каталки, а потом увидел, как Петровича подняли за руки и за ноги и бросили на каталку, словно мешок с картошкой. Работая санитаром, я привык относится к мертвым телам должным образом и теперь меня покоробило такое небрежное отношение к убитому. Я нервно задергался, пытаясь высвободить руки, но хватка у мужчин, держащих меня, была крепкой.

– Твари! – прошипел я.

Амбал с каталкой злобно покосился на меня, но Ева дала знак увезти тело в холодильник, и он нехотя стал толкать каталку в темноту коридора. Когда стук колес стих, я спросил:

– Что тебе надо от меня?

Ева подошла ко мне и коснулась моих сухих, обветренных губ легким поцелуем.

– От тебя – ничего. Но ты ведь знаешь, где Жанна? Отведи меня к ней! – прошептала она.

– Иди ты знаешь куда… – зло ответил я, – даже если бы знал, все равно бы не повел тебя. Ты лгунья, ты исчадие ада!

Ева отпрянула, улыбнулась, сверкнув ровными белыми зубами, и хитро прищурила глаза.

– Не боишься бросаться такими словами? – спросила она.

– Не боюсь. Хочешь убить? Убивай!

Сам не знаю, как из меня вырвались эти слова. Как будто сами по себе. На самом деле, мне было очень страшно, колени дрожали и подкашивались.

– Не геройствуй, Антоша. Ты ничуть не похож на героя. Ни твой полосатый шарф, ни твои дурацкие круглые очки не делают тебя Гарри Поттером. Ты всего лишь обычный тюфяк, работающий в морге. У тебя вон в тридцать с лишним лет ни семьи, ни детей, ни друзей. Только трупы. Герои такими не бывают. Так что… Говори, где Жанна и разойдемся по-хорошему.

– Ты, видно, мало книг читала, Ева, – выговорил я, – иначе бы знала, что герои бывают разные. А вот злодеи все похожи. Знаешь, почему? Потому что в конечном итоге они проигрывают.

– Как ты красиво сказал! Слишком поэтично для санитара морга. Я бы с удовольствием посмотрела, на что ты способен в реальности, герой, да только времени совсем нет.

Ева вдруг выпрямилась, посмотрела на часы, скривила губы и быстро проговорила:

– Ладно, все. Поболтали и хватит. Время поджимает. Мне нужен Василиск. Только Жанна может привести к нему. Живо говори, где они оба, или я убью тебя, и ты отправишься в холодильник следом за своим дружком.

Я молчал, глядя Еве в глаза и ожидая самого худшего. “Только бы сразу умереть, только бы не мучиться! Не хочу, чтобы было больно!” – думал я. Мысли мои были далеко не геройские, но, уверен, и самые отважные храбрецы боялись перед лицом неминуемой смерти. Как тут не бояться? Я вдруг подумал, что благодарен Жанне за все, а главное – за то, что она внесла в мою жизнь смысл. Много лет я существовал без смысла и без цели. Жаль, я не успею сказать ей об этом.

– Значит, не хочешь по-хорошему?

Я упрямо сжал зубы и ничего не ответил. Мужчины в черном по-прежнему удерживали мои руки. Пот, текущий по лбу, заливал глаза, отчего их сильно жгло. Ева достала из сумочки что-то острое. Нож? Наверное, чтобы убить меня, всадить его мне в шею. Может, она вообще воткнет этот нож мне в глаз! Но Ева подала знак моим мучителям, и один из них обхватил мою голову и поднял лицо вверх. Ева подошла ко мне и влила в мой раскрытый рот содержимое пузырька. Соленая жидкость на вкус напоминала… Кровь? Нет-нет-нет! Я стал плеваться, но было поздно – большую часть я уже