устремился ей за плечо, к стенке шатра, где деревянная стойка с мечами и топорами и большим круглым щитом. – Я просто погряз в делах.

Миштар подошла ближе, остановилась и все также неотрывно смотрит на неимоверно высокого полуголого тцара. Рассматривает могучие плечи, выпуклые мышцы груди, похожие на две уложенные рядом каменные плиты, смотрит на валики мускулов на руках плоском животе.

– Понимаю, тебе сейчас нелегко, – сказала она, нежно коснувшись его груди пальцами. – К тому же, мы в диких и, вероятно, враждебных землях. Ты, как мужчина и правитель, только и мыслишь, как завоевать, покорить и удержать. Но мне одиноко, Яфет…

Она поджала губы, глаза влажно заблестели.

– Ты постоянно занят делами и войнами, я понимаю! Еще как понимаю!

– Ты моя жена, и я не должен о тебе забывать. Также, как и о Милене, – сказал Яфет твердо. – Что ты хочешь? Если скажешь, как скрасить твою тоску в мое отсутствие, которое, наверняка, будет долгим, я тебе это дам.

Молодая женщина улыбнулась сквозь выступившие слезы, взглянув с надеждой.

– Подари мне сына, Яфет! Пока ты занят завоеванием и обустройством Гипербореи, я выращу тебе наследника-богатыря. Буду дарить любовь ему, если уж не могу отдавать…тебе…

Яфет ощутил жар, что, поднимаясь из чресл, растекается по всему телу. Он, молодой, полный сил мужчина, воин, истосковался по женской ласке. Да, он давно не прикасался к женам, кроме Златокоры. Но теперь ее нет, а он все еще здесь, жив, его душа слита с плотью, которая яростно требует свое.

Резко притянув Миштар к себе, он жадно впился в ее губы своими. Позволил действовать инстинктам, зная, что если их не кормить, то подчинят себе разум. Руки принялись действовать сами, не подчинясь разуму, – развязывать тесемки, срывать платье. Жадно касаться нежной плоти, лаская молодое зовущее тело.

Но перед глазами лик Златокоры, ее рассыпавшиеся по подушке волосы цвета спелой пшеницы, закрытые от наслаждения глаза.

Когда все было кончено, Яфет встал и быстро оделся, стараясь не смотреть на спящую жену, словно совершил нечто постыдное. На ходу влез в рубашку из плотной кожи, схватил ножны с мечом, кольчугу и вышел. Укрытая шкурой гепарда Миштар проводила его взглядом из-под полуприкрытых век.

***

Темно-зеленое небо с просветами солнца над головой с каждой верстой становилось темнее, все больше походило на темную грозовую тучу, что распростерлась над миром.

Подпирающая ее скала очень скоро стала похожа на огромный древесный ствол. Яфет в нетерпении каждый день выезжал вперед вслед отрядам разведчиков. За ним частенько следовал волхв.

На гигантском стволе издалека видны трещины, но при более внимательном рассмотрении Яфет замечал, что это целые расселины, в которых может с головой скрыться всадник с конем, а то и малое войско. Там же заметны огромные наросты древесных грибов – каждый размером с маленький холм.

Тцар видел на лице Соколиного Клюва беспокойство, словно приближение величайшей в его жизни тайны пугает. Казалось, страх перевешивает любопытство, оно вспыхивает во взгляде всякий раз, когда волхв глядит на вырастающий в размерах Прадуб.

Яфет стал замечать, что по мере приближения к Прадреву едущие с ним люди тоже мрачнеют. И если к нависающей над головами громадной, немыслимой по размерам кроне уже привыкли, то теперь при взгляде на ствол Прадрева вдали, который, как поговаривали по ночам у костров, надо объезжать на коне несколько дней, многим становилось не по себе.

Ствол упирается с черно-зеленую тучу кроны, и Яфет иногда ловил себя на мысли, что у них над головами не просто ветви и листва. Казалось, что это руки, нет, щупальца самого древнего существа, прародителя всех деревьев на свете. Эти щупальца и пальцы шелестят, переплетаются, шепчут угрозы на языке, неведомом человеку.

Иногда захлестывало чувство, от которого мурашки по коже, что в любой момент щупальца могут кинуться сверху, как невообразимо огромная сеть, и поймать Яфета и всех, кто с ним, как мелкую рыбешку. Он старательно гнал эти мысли прочь.

– Что тебя смущает? – спросил как-то он, выехав с волхвом вперед, навстречу ветру. – Ты несколько раз говорил, что лицезреть Прадуб для тебя сродни чуду, в которые ты больше не веришь. Что это – тайна за семью печатями, и за возможность увидеть Прадрево, любой бы отдал все, что угодно и даже жизнь!

Скачущий рядом Соколиный Клюв взглянул мрачно, усмехнулся. На скаку молвил:

– Как раз этого и боюсь, тцар. За долгую жизнь я многое повидал, окунулся в великое множество тайн, секретов волховства и природы. Меня уже мало, чем удивишь. Но это…Прадрево – одно из последних чудес света, на которое хочу посмотреть.

– Но ты же вот-вот его увидишь! – кивнул тцар. – Так почто как в воду опущенный?

– А то, – пояснил волхв, – что узрю я Прадрево и…еще на одну тайну станет меньше. Мой наставник Мудролюб говорил – большое знание таит большую печаль. И он прав. Я старею. Моя жажда знаний и нового иссякает, ум утомляется и уж не может вместить столько. У каждого своя корзина в голове. Так вот – моя уже почти переполнена. Посему мне горько и обидно.

Он развернул коня и поскакал назад к пыльному облаку, в котором мелькают всадники, слышно мычание волов, доносится конское ржание.

***

Прадуб разрастается с каждой верстой. Темно-коричневый ствол с наплывами грибов занял собой половину виднокрая, а крона, скрывающая все небо, словно бы стала гуще, темнее.

Яфет, как всегда несётся впереди всех телег, обозов с женщинами, стариками и детьми да охраняющими их воинами. Вперед хотели выехать отряды разведчиков, но тцар жестом остановил, а сам мрачно всматривается в темную громаду пращура всех деревьев, невольно стиснув рукоять меча.

– Неужто ждёшь, что оттуда могут появиться враги, тцар? – раздался недоумевающий голос старшего воеводы.

– Мой наставник Мудролюб рассказывал, – произнес Соколиный Клюв сумрачно, – что Прадуб охраняют диковинные звери. Они сильны, у них могучее тело льва, орлиные крылья, а личина у кого женская, а у кого тож птичья, с клювами, которым и камни можно долбить.

– Твой наставник сказал правду, – поддержал Громострел, кивая с самым серьезным видом, – я сам однажды видел вот именно такого зверя. Гм…правда я тогда был пьян в стельку…

– Всем оставаться здесь, – бросил Яфет негромко через плечо и вскинул сжатый кулак. Малагант молча кивнул, взгляд оставался все таким же холодным и сосредоточенным. Никто никогда еще не видел, чтобы Малагант выказывал страх, беспокойство или даже радость. Всегда спокоен, как кусок льда. Пришпорив коня, он поскакал назад к ожидающим отрядам, также вскинув руку с сжатым кулаком, передавая тцарский приказ.

Яфет повернулся