Обычно тут много монгольских паломников, но теперь мон­голов не подпускают к дворцу. Нас пропустят как тибетских лам.

Он что-то показал китайскому офицеру, и нас, действительно, пропустили. Мимо охраны поднялись мы на второй этаж, и здесь он, вынув опять нечто, что-то сказал и показал слуге. Слуга, поклонившись, удалился.

- Этот человек тоже тибетец, - шепнул мне Тубанов. - Сейчас нас примет сам живой Будда.

Нас вызвали. Мы долго шли в сопровождении слуг комнатами и переходами Зеленого дворца, тесно заставленного разностильной мебелью. Всюду висели картины, стояли фарфоровые вазы и серви­зы, европейские музыкальные инструменты. Вдоль стен тянулись витрины с безделушками, чучелами зверей, птиц, змей. Наконец, впереди послышались граммофонные звуки французской кафешан­танной песенки. Мы вошли в просторную комнату. За столом у иг­рающего граммофона сидел, подперев щеку, лысеющий толстый че­ловек. Это был живой Будда. Перед живым Буддой стояла откупо­ренная бутылка шампанского. По сторонам было множество буты­лок, многие из них пустые. Мы поклонились.

- Ваше высокопреосвященство, - сказал я, - мы хотели бы поговорить наедине.

- Хорошо, - сказал Богдо и посмотрел на нас, запрокинув го­лову, как смотрят дурно видящие или слепые.

- Я догадываюсь, кто вы. Выпейте шампанского. Это шампанское подарил мне мой брат Романов, русский царь. Что будет, когда в моих подвалах кончатся запасы шампанского, привезенные из Петербурга четыре года на­зад? Китайцы не снабжают меня шампанским. Они запретили мне ездить на русском консульском автомобиле.

- Ваше высокопреосвященство, - снова повторил я, - нам надо поговорить наедине.

- Интимно? - засмеялся Богдо.

Он явно был пьян.

- Тогда пойдемте в интимную комнату.

По боковому переходу мы вышли в небольшую комнату. Здесь в нескольких местах на столиках стояли граммофоны, лежали скрип­ки, трубы.

- У меня целая коллекция граммофонов и музыкальных инст­рументов, - сказал Богдо и, взяв одну из скрипок, он заиграл вальс Штрауса. Меня поразили неприличные рисунки, которые висели на сте­нах комнаты. Заметив мой взгляд, Богдо засмеялся.

- Это некоторые сцены, когда мужчина имеет возбужденный член, - сказал он.

- Это сцена совокупления, все в китайском духе. Это лошади и бараны отправляют половые акты. Духовенству прежде запрещалось иметь связи с женщинами. Я, как и прежние Богдо Гэгены, соблюдаю закон. Закон можно нарушать только ради под­вига. Я вступаю в связь только с такими женщинами, в которых про­зревает Мангис - злой дух. Плотские сожительства с ними - на са­мом деле титаническая борьба со злом.

- Ваше высокопреосвященство, - сказал я, - генерал Унгерн просит вас согласиться на похищение. Вы будете унесены на святую гору Богдо Ул.

- Это одобрено Лхассой, Ваше высокопреосвященство, - до­бавил Тубанов.

Богдо задумался.

- Риск имеется значительный, - сказал он наконец. - В случае провала я не смогу свалить вину на похитителей. Неудача грозит мне новым, более суровым заточением, а может, и смертью. Я уже едва не был отравлен китайским врачом, действующим по приказу Пекина.

- Ваше высокопреосвященство, - сказал я ,- китайцы готовят­ся к отступлению и намерены увезти вас как пленника с собой в Пе­кин.

- Там меня точно отравят, - сказал Богдо. - Хорошо, я согла­сен, пусть меня похитят вместе с женой Дондогулам. Мне позволено было жениться, потому что ламы признали ее воплощением Ехо-Догини - буддийского женского Божества.

Из интимной комнаты мы вышли в спальню. Посреди стояло супружеское ложе - широкая двуспальная кровать под балдахином, на котором с внутренней стороны вверху имелось зеркало, с четырьмя окружавшими ее зеркальными стенами. На кровати лежала краси­вая молодая монголка и лениво ела какие-то восточные сладости. Мы поклонились ей. Она улыбнулась в ответ и тоже поклонилась нам. Богдо Гэген пошел нас проводить.

- Когда штурм? - спросил он.

- После похищения вашего высокопреосвященства, - отве­тил я.

- Будут стрелять из пушек. Люблю артиллерийскую стрельбу. Но стреляйте так, чтобы не попасть в мои дворцы. Ни в Желтый, ни в Зеленый. Особенно в Зеленый, здесь моя библиотека и сокровищ­ница.

Мы прошли через библиотеку с множеством томов и вошли в сокровищницу.

- Смотрите, - говорил Богдо, - это изваяние буддийских бурханов. Вот драгоценная шкатулка с корнями женьшеня, слитки зо­лота и серебра, чудотворные оленьи рога, десятифунтовые глыбы янтаря, китайские изделия из слоновой кости, мешочли из золотых нитей, наполненные жемчугом, моржовые клыки с резьбой, индий­ские ткани, кораллы и нефритовые табакерки, необработанные ал­мазы, редкие меха. Особенно ценна эта белая шкурка выдры, кото­рую подарил мне Семенов.

Мы опять вошли в комнату с множест­вом бутылок шампанского и граммофоном. Богдо включил граммо­фон, загремел бодрый марш.

- Не хотите ли на дорогу шампанского? - спросил Богдо.

- Нет, ваше высокопреосвященство, нам предстоит трудный путь.

- Я выпью еще, - и, взяв бутылку, вдруг закричал по-монголь­ски на слуг.

- Эти негодяи пьют мое шампанское, - сказал он нам.

- Сейчас они скажут, кто это сделал, они его приведут, - доба­вил он. И, действительно, слуги приволокли молодого плачущего при­служника. Прислужник упал в ноги Богдо. Богдо сказал что-то рез­кое, и слуги поволокли прислужника в угол. Там стояла электричес­кая динамо-машина. Прислужника подключили к проводам, и Богдо крутанул колесиком. Прислужник затрясся, а Богдо радостно захо­хотал.

о - Прежде за такие проступки секли, - отсмеявшись, сказал Бог­до. - Но я пускаю в нерадивых слуг ток из динамо-машины. Я люб­лю технику. Вот, посмотрите на коллекцию моих часов: карманные, настенные, настольные, напольные, - говорил Богдо, - двести семь­десят четыре штуки.

Часы вдруг начали одновременно звонить.

- Пять часов по-пекинскому времени, - сказал Богдо, вынув свои карманные золотые часы.

- Я плохо вижу, но звон возвещает мне время. Поклонившись, мы распрощались.

47. Сцена

- Понравился тебе живой Будда? - спросил меня барон после того, как я вернулся и доложил о посещении.

- Коварный ветхий слепец, - ответил я. - Но не вполне обыч­ный человек.

- Мы похитим его, - сказал барон, - нам поможет провидение.

48. Сцена

Было раннее утро. Еще не погасли ночные костры. Я стоял рядом с бароном и, как он, смотрел в бинокль.

Черные движущи­еся точки показались на склоне. Они видны были на безлесых снего­ вых прогалинах.

- С ночи люди Тубанова укрылись в лесу на Богдо Уле, - ска­зал