Когда все угомонились, ко мне подвалил отец.

– Я слышал твой разговор с Андреем насчет Чистых, – сказал он. – Надо кое-что обсудить. Пойдем-ка…

Мы сели в беседке, на воздухе. Типа покурить, никаких подозрений.

– Расскажу на всякий случай, мало ли что, – начал отец. – Просто чтобы ты знал…

Вступление мне резко не понравилось. А сам рассказ – еще меньше.

Его наняли найти пропавшую девчонку. Богатая семья. Не магнаты всесильные, нет, просто обеспеченные люди. Они, как и все, бывают несчастными и нуждаются в помощи сыщиков. А мой отец – профи, столько лет в сыскном бизнесе. Только в последние годы снизил активность из-за внучек, тем более с деньгами проблем давным-давно нет. Но за некоторые дела брался, если считал важным или самому было интересно.

Суть дела. Дочь клиентов ушла в Общину Чистых, обет дала в шушарской коммуне, там и поселилась. Принудительно ее не вытащить, она совершеннолетняя, ей восемнадцать, а Община легальна. Родители страдали, но сделать ничего не могли. Навещали по графику, это уставом секты разрешалось. И вот теперь их дочь пропала уже из Общины. В Шушарах ее нет. Главные тамошние бабы заверяют, что она потеряла веру, ушла домой и с этого момента в ответе сама за себя. Врут прямо в глаза родителям, они-то знают, насколько уперта их дочь в своей чертовой «вере» и что она категорически не желала возвращаться. Пытались ходить по другим коммунам – везде отфутболивают. Подали заяву в полицию, но там к происшествию отнеслись с нескрываемой формальностью: сходили разок в коммуну и удовольствовались объяснениями насчет потери веры. Объявили в розыск, и на этом – все. Родители пытались простимулировать деньгами следователя и оперов, однако те шарахались и вели себя странно. Пришлось через знакомых выходить на полицейское начальство, которое по секрету шепнуло родителям: мол, деньги тут не сработают, и вообще ничего не сработает, отступитесь… Таковы исходные позиции.

Что вообще представляет собой эта Община, спросил я отца. Как-то не очень я этими делами интересовался, мало ли сумасшедших и обманутых скопилось вокруг Зоны. Но оказалось любопытно. Секта появилась «снизу», естественным образом, по инициативе безымянных подвижниц. Коммуны располагаются вблизи от Кольцевой автодороги, по которой проходит граница Зоны. Оказывается, их цели более чем благородны – спасать наш грязный мир от проникновения настоящей, вселенской нечисти. Они ходят к Периметру, рассаживаются по границе Зоны и часами сидят, молятся, чтобы нечисть не росла. Уверены, что именно они удерживают Зону в нынешних границах. Сначала подвижницам приходилось туго: самим добывать пропитание, обеспечивать себя всем прочим, необходимым для выживания, но главное – проникать за колючку. С некоторых пор все изменилось. Во-первых, появились деньги, во-вторых, теперь их пропускают к границе Зоны свободно и чуть ли не официально. То есть кто-то им покровительствует, финансирует их деятельность, кто-то, обладающий реальной властью. Заявлено, что Община живет на пожертвования, причем жертвователи желают остаться неизвестными. Что ж, их право…

– Эта секретность крайне дурно пахнет, – заявил я ему.

– Дурно пахло бы и без секретности, – ответил он.

Ночь прошла спокойно. Я наконец-то выспался вволю, редкий случай, и поднялся как раз к очередному скандалу.

Утренние детки, предоставленные сами себе, решили улучшить мамину «малую горку». В канавке возле бани нашли красивое высокое растение, усыпанное розовыми цветочками, принесли в оранжерею и аккуратно пересадили на «горку». Для чего взрыхлили землю и выкопали что-то явно ненужное – невзрачную такую палку с шишечками. Хотели помочь маме, порадовать ее… Как же она разорялась, обнаружив замену!

– Вы зачем дельфиниум угробили, горе вы мое?! Вы понимаете – селекционный дельфиниум, с двойным цветом!!! Поменять на люпин, на сорняк!!! Эх… амебы вы недомитозные, а не девчонки!

– Ну, мама, – ныли недомитозные амебы, – он некрасивый, на дельфина совсем не похож, эти шишечки дурацкие…

Русских слов Светлячок не понимал, но от тона испуганно втянул плечи. Вот тебе и любитель красоты. Похоже, его роль в диверсии не ограничивалась простым созерцанием.

– Эти «шишечки» потом превратились бы в роскошные колокольчики, – громыхала Натали. – А вы! Теперь кальварию на две недели раньше придется в грунт высаживать…

Тяжелые цветки физалиса-М3, сиречь кальварии, я не любил, хотя сам доставил семена из Зоны. Мрачные они какие-то, а когда раскроются, раскинут лепестки крестом – взгляд их квазиглаза неприятный, давящий. Говорят, этот плод съедобен. Бр-р-р… Их едят, они глядят…

Я вообще не сторонник дико модных ныне цветов-мутантов, мне всякой такой экзотики и на службе хватает…

Кальварию я не любил, но промолчал, сейчас Натке под горячую руку лучше не попадать. Весь вчерашний день она сдерживалась, но есть же предел. Я ее отлично понимал. Чтобы снять напряжение, мне пришлось расконсервировать и отдать ей подарок, приготовленный мною на близившийся день рождения. Это был мешок, наполненный галькой аж с самого Черного моря, – настоящей, без обмана. Для украшения «альпийской горки». Как я радовался, что у меня есть такой сюрприз, втайне гордился… Ладно уж, чем не пожертвуешь ради семейного спокойствия.

Ближе к вечеру позвонил Эйнштейн. На том мои счастливые дни закончились.

Я выкатил «Лэнд Ровер» и двинул к началу Трассы, где мне предстояло пересесть на «махолет» и добираться до Новой Голландии своим ходом.

(Почему «махолет» назван именно так, не спрашивайте, – он ничем не машет и никуда не летает. Это миниатюрный автомобильчик – один седок и минимум груза, – не имеющий ни электрического двигателя, ни бензинового, ни дизельного. Колеса приводит в движение инерция массивного маховика, раскрученного в точке старта. И ее, инерции, только-только хватает на перегон Приют – Новая Голландия. Иногда не хватает, и приходится переходить на запасной движитель, на педальную тягу.)

Отец выехал из Надино за мной следом, у него были какие-то собственные дела, которые не могли подождать.

Натали осталась с детьми одна, как укротительница в клетке с хищниками.

Почти весь путь мы с отцом катили друг за другом, сначала грунтовыми проселками, потом второстепенными дорогами, в хлам разбитыми, затем выскочили на более-менее сохранившееся Московское шоссе. Там разделились: он поехал прямо, в Шушары, я свернул влево и вдоль КАДа добрался до здоровенной развязки, где начинался Северо-Западный скоростной диаметр. Там же начиналась и Трасса.

«Переобуваться», как мы называли смену транспорта, и вообще готовиться к походу в Зону следовало в Южном приюте. Я уже получил свой личный тактический комплект и прочую экипировку, когда меня окликнул знакомый вертухай в старлейском чине. Относительно знакомый, фамилию его я не считаю нужным запоминать. Крайне мерзкий тип, если честно. Дурак и хам.

Хамить он начал с первых слов: