сознание Кэрана, проникая глубже, выискивая детали его работы на пустынников. У самой Тэлли пока не получалось погружаться в воспоминания. Каждый раз, когда она пыталась, люди умирали в агонии, захлёбываясь рвотой. Эл объяснил, что она действует слишком резко, слишком быстро прорывается в разум, и потому их сознание не выдерживает — оно просто «ломается».

Тэлли вспомнила, как тренировалась на двух шпионах Братства. Тогда охранитель первым извлёк из них всю нужную информацию, а затем предоставил ей возможность отточить навык. Но стоило ей углубиться, как их тела задёргались в судорогах, кровь заполнила рты, и они захрипели, давясь собственной смертью. Ей стало мерзко. Так мерзко, что она не выдержала и просто убила их одним точным ударом ножа в ухо, чтобы прекратить это зрелище.

Наблюдая за тем, как нити Эла вплетаются в разум Кэрана, она восхитилась его умениями — он захватывал разум мягко, почти без усилий, так, что жертвы даже не понимали происходящего. Магия её охранителя была очень красивой, такой нежной и тёплой. Его бледно-золотые переливчатые нити Тэлли помнила ещё по его сознанию, когда они дарили ей безопасность и утешение. Каждый раз, когда Эл касался её нитями, она ощущала родной уют, словно он обнимал саму её душу. Но сейчас эти нити скользили в разуме Кэрана, изучая мерзкие подробности. Тэлли наблюдала, как они проникают глубже, плетутся между воспоминаниями, вытаскивая наружу всю скрытую гниль.

— Всё, — едва слышно выдохнул Эл.

И Тэлли тут же направила свои нити в сознание Кэрана, пытаясь повторить то, что совсем недавно делал Эл. Коснувшись его головы, она наблюдала, как нити яркого золота вплетаются в разум мужчины, медленно проникая внутрь. Прикрыв глаза, она почувствовала, как его воспоминания начали перетекать в неё. Она не торопилась, стараясь удержать равномерный ритм, и даже порадовалась, что заранее приказала Кэрану молчать. Ему сейчас наверняка было очень больно — так же, как тем двум шпионам Братства. Но теперь, по крайней мере, вокруг стояла тишина, позволяя ей сосредоточиться.

Картинки прошлого текли в её сознание, одна за другой. Тэлли внимательно следила за потоком, пока не ощутила знакомую дрожь — тело лавочника задёргалось. «Проклятье, я опять поторопилась», — раздражённо подумала она, наблюдая, как Кэран слабо дёрнулся и обмяк в кресле.

— Ну хоть не блевал, уже хорошо, — усмехнулась она, слегка качнув головой.

Чувствуя, как голова слегка кружится от наплыва чужих воспоминаний, Тэлли прикрыла глаза, пытаясь прийти в себя. Её разум ещё блуждал в образах прошлого, но сознание уже начинало возвращаться в реальность. Эл, уловив её желание, молча потянулся нитями к женщине. Быстро считав её воспоминания, он без лишних движений перерезал ей горло.

Когда они возвращались в комнату таверны, Тэлли провела рукой по краю капюшона, напитывая его чёрной дымкой марева. Она не хотела, чтобы кто-то видел её лицо. Одним из воспоминаний Кэрана был её собственный облик — изуродованное лицо, пересечённое неровным, грубым шрамом, и кривая ухмылка, растягивающая кожу и оголяющая зубы с левой стороны.

Увидев себя его глазами, Тэлли сама ощутила страх.

Вернувшись в настоящее и встряхнувшись от нахлынувших воспоминаний, Тэлли вновь услышала в мыслях голос Юэ, который продолжил поучать её.

— Под такое объяснение тогда можно полгорода подвести. Все виноваты в существовании пустынников, — язвительно заметил он, бесцеремонно считывая её размышления.

Проигнорировав его слова, она попыталась уснуть, но сон не приходил. Тишина комнаты давила, и она слышала, что Эл тоже бодрствует, вслушиваясь в её дыхание. Тэлли повернулась к нему, осторожно положив голову на плечо. Охранитель без лишних слов обнял её, как ей хотелось. Чувствуя его тепло, она на миг зажмурилась от проскользнувшего удовольствия.

— Если бы я могла, Юэ, я бы наказала весь город, — наконец ответила она, когда приятное ощущение сгорело под новым приступом боли, заставляя резко вздрогнуть.

— Но так нельзя, Тэлли, — возмутился её духовный брат. — Люди не должны умирать за то, что они пытались выжить и делали всё для этого!

— Они могут и сейчас делать всё для того, чтобы выжить. Сбежать, например, — усмехнулась она, уткнувшись в шею Эла. — Только я всё равно их найду…

Тэлли раздражало, когда Юэ пытался быть её голосом разума, её совестью. Он не понимал. Он видел лишь обрывки, ощущал слабые отголоски того, через что ей пришлось пройти.

Миллионы раз она желала умереть, но никто не исполнил её просьбу.

Так почему теперь она должна выполнять чужие?

Тэлли вздохнула, чувствуя, как в её голове борются два голоса. Она знала, что дело не только в нём. И была уверена, что это не его мысли, а оставленных ему душ родителей.

Это была особенность их расы: при смерти они могли либо оставить свою душу кому-то из живых котов, либо уйти дальше, чтобы слиться с Великими Безымянными. Тэлли не до конца понимала, кто они такие, но, по словам Юэ, это было что-то вроде единого разума — сознания всех котов, когда-либо живших на этой земле. Души ушедших объединялись в одно целое, теряя своё имя, но сохраняя опыт, который становился частью общего знания.

Среди котов ходили легенды, что Великие Безымянные иногда возвращаются в реальный мир, бродят по нему, изучают, исследуют. Никто не мог сказать наверняка, правда это или вымысел, но в памяти Ла-Таи хранились древние рассказы о тенях, что следят за живыми, оставляя за собой лёгкий запах весеннего ветра, и что именно по этому аромату можно узнать Великих Безымянных.

Но мать Юэ не захотела сливаться с Безымянными, передав свою душу сыну. Именно так, вместе с её душой он получил воспоминания, которые не всегда мог осознать, и опыт, которым не всегда умел пользоваться. Он был слишком молод, слишком неопытен, а научить его было некому. Ему было всего полтора месяца, когда он соединил свою сферу с Тэлли. Сейчас ему не исполнилось и года, а рядом не было ни одного Призрачного кота, который мог бы передать ему практические знания.

Поэтому и он, и Тэлли изучали возможности своих рас сами. Эл мог помочь ей лишь с магией аури, ментальными способностями, но, не владея физической стороной магии, не мог обучить её ничему другому. И им с Юэ приходилось постигать всё на собственном опыте — методом проб и ошибок. Но Тэлли считала, что несмотря на отсутствие навыков какие-то привычки и принципы родителей Юэ ему передались: «Иначе бы он меня сейчас не доводил своей праведностью», — тяжело вздохнула она.

— Да и потом, Юэ… Этот город, эти люди, сам этот мир — всё пронизано гнилью, похотью и ненавистью.