и… — она обернулась, — после того инцидента с буйным пациентом задолжала тебе услугу.

— Спасибо конечно, но как ты оказалась там, у депо?

— Да ничего загадочного, — Анна фыркнула, присаживаясь обратно на кровать. — Сидела в трактире «У Степаныча». Пошла домой, как мимо пронеслась толпа мальчишек. Бегут как от пожара, лица перепуганные…

Она достала новую сигарету, но передумала закуривать и сунула обратно в портсигар.

— Я и посмотрела, от чего они так драпают. Подошла, а там на снегу тело валяется. Присмотрелась — ба, знакомое лицо! Мой бывший пациент, только теперь зелёный и одновременно бледный как смерть. Кричать бесполезно — в этом районе хоть режь, хоть насилуй, никто и головы не повернёт. До больницы далеко, ты кровью истекаешь… Пришлось тащить к себе. Хотя, — она шутливо ткнула меня в плечо, — для такого тощего студентика ты неожиданно тяжёлый. Чем тебя кормят?

— Пирожками.

— Тогда понятно, — она поднялась. — Надо будет зайти к твоей бабушке за рецептом. А пока лежи смирно, горе-дуэлянт. И только попробуй испортить мои простыни.

— Мне домой надо, — пытаюсь приподняться. — Бабуля с ума сойдёт…

Рёбра пронзило болью, голова закружилась. Пришлось с позорным стоном рухнуть обратно на подушку.

— Не сейчас, герой, — Анна покачала головой. — В таком состоянии ты даже до уборной сам не дойдёшь, не то что через полгорода.

— Понимаю, но бабуля…

— Можем отправить ей телеграмму через курьерскую службу. В квартале отсюда есть отделение.

Приподнимаю бровь:

— А это мысль. Есть бумага?

Анна через полминуты поисков протянула мне блокнот и карандаш.

Быстро набрасываю текст, диктуя вслух:

— Дорогая бабушка, я остался у своей девушки…

— Волков! — Анна возмущённо выхватила блокнот. — Ты что, совсем⁈

— Шутка, — невинно улыбаюсь. — Перепишешь? А то мой почерк слишком ужасен.

Она закатила глаза, но взяла чистый лист:

— Диктуй уже, шутник.

— Бабушка, не беспокойся. Остался у друга. Изучаем новую технику боя — очень полезную для академии. Вернусь завтра или послезавтра. Не скучай там. Твой внук, Александр.

— Твоя бабушка поверит в историю про боевые техники? — Анна аккуратно сложила записку.

— Поверит или сделает вид, что поверит, — прикрываю устало глаза. — В любом случае, ей лучше думать так, чем знать правду, что её внука пырнули ножом.

— Резонно, — Анна накинула лёгкое пальто. — Скоро вернусь. Лежи спокойно и не пытайся геройствовать. Хорошо?

— Хорошо.

Дверь закрылась, и остаюсь один в полутёмной комнате. Сквозь приоткрытую форточку доносится гул города — цокот копыт, обрывки разговоров, далёкие корабельные гудки.

— Вот же… — вздыхаю, морщась от боли. — Теперь ещё и неудобства девушке создаю.

Какой сегодня день? Память подсказывала — пятница. Вечер пятницы. Обычно молодые люди в такое время веселятся в трактирах, барышни танцуют на балах. А вместо этого Анна возится со мной, меняет повязки, отправляет телеграммы.

— Надо будет как-то отблагодарить её, — бормочу, осторожно переворачиваясь на здоровый бок. Простыня приятно холодила разгорячённую кожу. — И со всеми остальными поквитаться тоже не забыть.

Сон навалился неожиданно. Глубокий, как омут. Но необходимый, как воздух…

…

Разбудил меня женский смех — лёгкий, звенящий, не скованный приличиями. Приоткрываю глаза. В спальне темно. Свет падал из соседней гостиной.

— … и привела домой парня, причём такого симпатичного, а мне ни слова! Что ты за подруга после этого? — незнакомый голос звучал игриво, с хрипотцой.

— Наташ, он же курсант, мальчишка ещё, — судя по голосу, Анна улыбалась. — Да и я уже рассказывала, что его ранили.

— И что? Настолько сильно, что теперь он греет твою постель? — и новый взрыв смеха.

Осторожно поворачиваюсь набок. Через приоткрытую дверь виднеется небольшая кухня-гостиная. Анна сидела за столом с бокалом вина, напротив — яркая рыжеволосая девушка в зелёном платье с вызывающе глубоким декольте. Её пышные формы как контраст со стройной фигурой хозяйки квартиры. Не толстуха, просто сочная в нужных местах.

Анна шутливо толкнула подругу:

— Дурочка! Тише ты, вдруг он проснётся?

Рыжеволосая красотка — Наташа стрельнула глазами в сторону спальни. Прям взгляд тигрицы ей богу.

— Так может, мы его того… сами разбудим? — и подмигнула Анне, демонстративно расправляя плечи так, что кружево платья натянулось сильнее. — Такого красавчика грех держать в одиночестве.

— Наташа! — возмущённый шёпот Анны.

— Да шучу я, шучу, — Наташа театрально вздохнула и опрокинула в себя бокал вина. — Хотя, признайся, он тебе нравится. Я же видела, как ты на него смотрела.

Тихонько прикрываю глаза, притворяясь спящим.

— И что с того? — в голосе Анны звучала напускная беспечность. — Нравится — не нравится, какая разница? Он просто курсант, и я помогаю ему не потому, что он мне нравится. Я — медик, и это, знаешь ли, не пустые слова, а призвание.

Пауза.

Звон бокалов.

Чокнулись.

— Ну и ещё у него красивый прищур, — она вдруг хихикнула, определенно захмелев. — Когда улыбается — глаза сужаются так… а ещё та симпатичная родинка под левым глазом…

— Ага! — Наташа торжествовала. — А строила из себя деву Марию! Соблазни его, подруга. Уверена, у него и самого мыслишки самые похотливые. Он же в самом интересном возрасте — когда уже всё может, а опыта никакого!

Скрип стула, шелест платья — видимо, Анна поёрзала, устраиваясь удобнее.

— Даже не знаю… — её голос стал тише. — Как-то неправильно выйдет — пользоваться его состоянием и положением. Да и выглядеть будет нехорошо. Всё-таки я помогаю ему из искренних побуждений.

— Ох, Анна, — Наташа шумно вздохнула. — Ты слишком много думаешь! Показать тебе, как надо совращать таких юнцов?

Моё сердце предательски ускорило ритм. Еле сдержался, чтобы не открыть глаза и не взглянуть на них обеих.

— Покажи, — голос Анны прозвучал необычно — смущённо и одновременно с вызовом на слабо.

— А ревновать не будешь? — тихо хохотнула Наташа.

— А что ревновать? — ответная усмешка. — Аристократы берут по восемь жён. Многожёнство — обычное дело.

— Я к тому, что могу стать его первой женщиной.

— Это не так важно, — странная нотка в голосе Анны. — Главное — быть одной из любимых.

— Раз ты так говоришь.

Скрип половицы. Кто-то поднялся из-за стола.

— Действуй, подруга, — шёпот был едва слышен.

Я напрягся. Глупое, мальчишеское тело