Он внезапно подался к ней, отчего Айна вжалась в подушки:

– Знаешь, на моей родной планете есть такие существа, дханги. Они начинают пожирать друг друга еще в утробе матери. На свет появляется только один, самый сильный. Он присасывается к горлу матери и пьет ее кровь, пока она не умрет, а потом кормится ее плотью. Если это самец, его удел – оплодотворить самку и стать ее брачным обедом. Если это самка, ее судьба – быть сожранной собственным потомством. Так вот вы, люди, похожи на дхангов. Такие же злобные и ненасытные твари, которым все мало.

– Мы не такие…

– Что?

– Мы не такие, – повторила Айна уже увереннее. – Не все.

Она смотрела на него глазами загнанного зверька, готового до последнего вздоха отстаивать свою жизнь. Глупая девочка, никак не желающая смириться с судьбой.

Впрочем, он проявит гуманность. Даст ей время прийти в себя и свыкнуться с новыми обстоятельствами.

– Не буду спорить. Чем быстрее вы уничтожите друг друга, тем быстрее мы займемся восстановлением Земли. Я, например, давно мечтаю сделать из нее заповедник с чистейшим воздухом и прозрачной водой. Ты, кстати, знаешь, что кислород и вода это два наиценнейших вещества во всей вселенной?

Айна с недоверием разглядывала его. За пять минут она узнала об элохимах больше, чем до этого за все двадцать три года жизни. Значит, у них есть родная планета, и они ждут, пока человечество вымрет, чтобы сделать из Земли заповедник…

Только зачем он говорит ей все это?

– Могу позволить себе немного лирики, – пояснил Стикс, усмехаясь. – И нет, не боюсь, что ты передашь информацию своим дружкам из Конфронта. Хотя – ты можешь попробовать.

Он показал ей смарт-браслет на запястье, потом нажал на него, и воздух в палате наполнился легким гудением.

Стены поплыли. Окно, в котором только что голубело небо и качались ветви березы, начало быстро темнеть и менять форму. Через минуту оно превратилось в горизонтальный овал, а за ним чернел космос, чуть подсвеченный далекими звездами.

Айна онемела от изумления. Кровь отхлынула от ее лица, кожа покрылась мурашками, а сердце пропустило удар.

– Г-где я? – спросила она чуть заикаясь.

– В четырехсот тысячах километрах от Земли. Добро пожаловать на «Морантан»: научно-исследовательскую базу Тенганарского звездного флота.

***

Реальность не желала укладываться в голове. Айна не верила собственным глазам и в то же время где-то в глубине души знала, что все это правда. Жуткая, невозможная правда.

– Значит, мы на космической станции?

– Да.

– В космосе?

– Да.

– А-а-а… медсестра? Она человек?

– Нет, андроид. Механическая кукла, – пояснил Стикс, поймав ее недоуменный взгляд. – На самом деле такие куклы делаются для несколько иных целей, но этой я слегка изменил настройки. Чтобы тебе не было скучно.

– Несколько других целей… это каких?

Спросила – и тут же пожалела об этом. Потому что элохим оказался в опасной близости. Прищур его глаз заставил перевернуться желудок и завязаться нервы узлом. А потом уши наполнил обжигающий чувственный шепот, от которого подогнулись пальчики на ногах:

– Сексуальных, Пташка моя, исключительно сексуальных. Мы ведь не намного от вас отличаемся. У нас тоже есть… потребности.

Уточнять, что это за потребности такие, Айна не стала. Ей было достаточно, как он смотрел на нее: со злостью и голодом. Зато его взгляд навел на интересные мысли.

– Вы такие же, как ваши дханги, – сказала она, наблюдая за его лицом.

Бровь Стикса выгнулась домиком.

– И какие же?

– Вечно голодные.

– Может быть. Только наш голод другого типа и его не утолить куском свежатины.

– Я знаю. Вы питаетесь нашими эмоциями.

– Что? – он удивленно рассмеялся. – Кто тебе сказал эту чушь?

– А разве не так?

– Нет, не так. Мы не питаемся эмоциями, мы ими наслаждаемся. Так устроена наша нервная система. Все тенганарцы – эмпаты, и я в том числе. Мы ощущаем чужие эмоции, пропускаем их через себя и отдаем обратно, увеличив в несколько раз. Правда, последнее возможно только при особо близком контакте с партнером. Но в процессе эволюции мы так увлеклись смакованием чужих эмоций и защитой своих собственных, что утратили способность чувствовать и переживать. Но в нас осталась потребность. Голод. А вы, люди, с вашим темпераментом, прекрасно удовлетворяете эту потребность.

– Вот зачем договор опеки…

– Да. Конечно, есть побочный эффект.

– Привыкание.

– Отданные нами эмоции в несколько раз сильнее того, что способен испытывать человек. Как удовольствие, так и боль. Поэтому мы ограничили стандартное действие договора на шесть месяцев. Из гуманности.

Хмыкнув, Айна бросила на него недоверчивый взгляд.

– Странное проявление гуманности. Зачем вы рассказываете все это? И вообще, зачем я здесь? – она бросила в сторону иллюминатора выразительный взгляд.

– Хочу, чтобы ты понимала, что тебя ждет, и больше не надеялась на помощь своих дружков. Кстати, Филипп Беннет был арестован.

– За что? – взвилась девушка.

– За связи с террористической группировкой, хранение взрывчатых веществ и противоправные действия, повлекшие за собой гибель людей.

Элохим отчеканил это сухим, деловым тоном. Будто приговор в суде зачитал. А может, все так и было.

И это она виновата. Айна. Фил попался из-за того, что пытался помочь ей.

– Его казнят? – тихо спросила она.

– Нет. Наши ученые хотят протестировать новую процедуру по управлению памятью. Ваш мозг почти идентичен нашему, если не считать, что менее развит. Твоему другу предложили стать добровольцем в обмен на отмену смертной казни.

Айна почувствовала, как сжалось горло.

– Он согласился?

– Да.

– И… что это за процедура?

– Если все пройдет, как задумано, он станет новой личностью.

– Вы хотите стереть ему память? Сделать овощем?

– Нет. Мы хотим расширить его горизонты и показать, что мир гораздо больше и сложнее, чем вы, люди, думаете.

– А что будет со мной?

Он посмотрел на нее очень серьезно, без тени улыбки.

– Ты останешься здесь, пока я не решу иначе.

Время на космической станции отмечали фотонные часы. Разделение на день и ночь было условным, но синхронизированным с европейским временем Земли. Днем включалось дополнительное освещение, имитирующее солнечный свет, а ночью – зеленоватые лампы. Точнее, не лампы. У Айны в каюте светились потолки и верхняя часть стен.