– Что ж, это замечательно, – с удивлением проговорила я. – Спасибо.

Видимо, моя речь в зале для собраний проняла его.

Марек сунул одну руку в карман и, прищурившись, посмотрел на меня с легким изумлением.

– Вы кажетесь очень образованным и решительным человеком. – Его голос звучал искренне. – Вы впечатляющая женщина, мисс Брэдбери, и мне следовало уделить время, чтобы разобраться в ваших методах работы.

Я держала плечи расправленными, но взгляд опустила, покраснев от смущения.

– Спасибо, – пробормотала я, повернулась, взяла стирающийся маркер и собралась писать на доске план работы на уроке, чтобы в четверг, когда дети вернутся в школу, эта часть была готова.

– Кристиан только о вас и говорит, – сказал за моей спиной Марек. – Я вижу, что ему интересно заниматься по вашим предметам, даже если он не желает в этом признаться.

Я сняла крышку с маркера и коснулась им доски, но ничего не написала.

– Он действительно меня терпеть не может, да?

Я опустила руку и медленно обернулась, удивленная вопросом.

И снова устыдилась. Мне не следовало этого говорить.

Неважно, насколько мне казалось, что я его знаю, все это были лишь предположения. Кто я такая, чтобы намекать на то, что сын не любит его или наоборот? И кто вообще дал мне право что-то говорить?

Марек глубоко вздохнул и впервые с момента нашего знакомства показался мне неуверенным в себе.

– Мне было двадцать, когда он родился, – поведал он. – Это не оправдание, но больше мне сказать нечего.

Двадцать.

Мне двадцать три, и сейчас я даже представить себя не могу в роли матери. Я посмотрела на Марека в ожидании продолжения, не желая ничего говорить или прерывать его, потому что внезапно осознала, что мне нравится его слушать.

– Я знаю, какого вы обо мне мнения. – Он посмотрел мне прямо в глаза, а потом опустил взгляд и заговорил почти шепотом: – И какого мнения обо мне сын.

А потом он горько рассмеялся и покачал головой.

– Не знаю, почему меня вообще волнует ваше мнение. Вам наплевать на меня, но, полагаю, именно это меня и привлекает. – Он двинулся вперед, его мягкий прежде взгляд стал холодным. – Вы такая сдержанная и отстраненная. Наверное, я бы и не смог представить вас другой, если бы в свое время вы не вели себя совсем иначе.

Я судорожно вздохнула, опустив взгляд на его правую руку. Ту самую, которая лежала на моей талии, пока мы танцевали. Едва отдавая себе отчет, что Марек подходит все ближе, я провела языком по губам.

– Ты была кокетливой и веселой. – Его голос стал хриплым, и я подняла взгляд, увидев, как Марек медленно обходит мой стол. – И продолжаешь выводить меня из себя, но мне это нравится, – прошептал он, играя со мной, притягивая меня к себе.

Этот его взгляд был мне знаком. Может быть, я мало что знала о Мареке, но этот взгляд был мне знаком.

И мы находились в моем кабинете.

В кабинете, где проходят уроки его сына.

Может быть, совесть мучила меня редко, но у Марека ее вообще не было.

– Мистер…

– Почему ты никогда не называешь меня по имени? – перебил он.

Я растерянно покачала головой.

– Почему вас так волнует, что я думаю?

– Не волнует, – отрезал он. – Меня волнует, что ты совсем обо мне не думаешь.

Я прищурилась, глядя на него и стиснув зубы.

– Это не… – Я замолчала, прижимаясь спиной к доске, когда он навис надо мной.

– Это не что? – наседал Марек, и голос его звучал напряженно.

Он стоял так близко, что мне стоило лишь поднять руку, чтобы коснуться его.

– Это неправда, – закончила я свою мысль.

Марек подался вперед.

– Ты смотришь на меня так, будто я ничего не значу. – Он внимательно вглядывался в мои глаза. – И мне это не нравится.

– Я… – Я отвела глаза, избегая его взгляда. – Я…

Неужели я так на него смотрела?

– На маскараде, в кабинете у Шоу, в моем офисе, – продолжал Марек. – Ты полностью приковываешь к себе мое внимание, где бы мы ни находились, – признался он. – А сама общаешься со мной так, будто я не стою потраченного на меня времени. Как тебе это удается?

Жар его тела вызывал во мне дрожь, словно мы с ним снова оказались вместе на том балу. Мои веки затрепетали.

– Я…

Мать твою, почему я не могу говорить?

Я откашлялась и заставила себя посмотреть ему в глаза.

– Я вовсе не хотела показаться равнодушной, – очень тихо проговорила я. – Вы стоите моего потраченного времени. – А потом добавила: – Как и все родители моих учеников.

Марек опустил взгляд и тоже заговорил тихо:

– Я не часто позволяю людям говорить со мной так, как позволяю тебе, – признался он. – И мне не следовало бы получать от этого такое удовольствие, какое я получаю.

Мое сердце заколотилось в груди, и мне захотелось сказать Мареку, что я и сама испытываю схожие чувства. Он приковывал к себе мое внимание, когда находился рядом, и при этом вел себя так, словно не замечает меня и совсем обо мне не думает. И хотя он злил меня и выводил из себя, мне это даже нравилось. На самом деле, я жаждала этого.

– Что в тебе такого? – размышлял вслух Марек. – Почему я все время думаю о тебе после того бала на Марди Гра?

Он прижался ко мне всем телом, и я медленно покачала головой.

– Мистер Марек, – взмолилась я, но все напрасно. Мой взгляд упал на его губы, а затем я посмотрела на закрытую дверь кабинета, понимая, что даже если ученики разошлись по домам, в школе все еще может оставаться кто-то из персонала. – Пожалуйста.

– В ту ночь нас влекло друг к другу, – продолжал он. – Между нами было что-то, что проникло мне под кожу и до сих пор живет внутри меня.

Его губы почти касались моих, и дыхание участилось. Я понимала, что должна оттолкнуть его, но в то же время меньше всего этого хотела.

– Истон, – прошептал Марек, провел ладонью по моему бедру и приподнял его, чтобы прижаться ко мне еще теснее.

Я застонала, чувствуя, как его напряженный член вдавливается мне между ног.

– Нам нельзя этого делать, – напомнила я ему.

Мне захотелось снять одежду, которая раздражала кожу, будто наждачная бумага. Захотелось расстегнуть рубашку Тайлера и исследовать его тело кончиками пальцев.

– Я знаю, – отозвался он, но продолжил удерживать левой рукой мое бедро, а правой скользнул между моих ног и коснулся клитора через трусики.

Я резко втянула носом воздух и вцепилась в его плечи, теряя рассудок и закрыв глаза.