может, по привычке, подошла к окну, отодвигая занавеску. В столь позднее время в доме напротив брезжило едва заметное оранжевое сияние – видимо, камин в комнате Кая еще не догорел.

Лунный свет, только что пробившийся из-за края облаков, засеребрил свежий снег, лежавший на крыше, и у самого окна Кая вдруг осветил женскую фигуру.

Герда забыла, как дышать. Она ощутила себя рыбой, выброшенной на сушу, что безуспешно открывает рот, пытаясь заглотить воздух.

В слабом сиянии, которое так сильно выделялось на фоне ночных домов, прямо на каменном выступе, там, куда летом Кай выставлял ящик с розами и посаженным плющом, сидела девушка.

Хотя не девушкой она была вовсе!

Ее волосы мерцали и переливались ярче снега, словно на них не просто попадал свет ночного светила, а будто они были посыпаны лунной пылью. Вокруг тела кружили снежинки, ниспадая на хрупкие, на первый взгляд, обнаженные плечи.

Часть сознания Герды пыталась отыскать разумное объяснение тому, что предстало ее глазам. Но она-то сразу поняла, кто перед ней. Любой житель Хальштатта узнал бы Снежную Ведьму.

Пока Ведьма смотрела в окно Кая, Герда глядела на нее. Изучала. Видела миниатюрность и хрупкость ее тела, не зная лица. Казалось, невозможно было представить, что все истории, гуляющие о ней в городе, были правдивы.

Но тут взор Герды коснулся морд волков, выведенных на руке Девы Льда, – звери скалились, даже их клыки блестели. Вдруг одна из морд повернулась к ней, и глаза существа сверкнули, словно живые.

Герда упала. Испугалась так сильно, что подогнулись колени. Сердце безумно стучало в груди. Но оно окончательно ухнуло вниз, когда до ее ушей донесся стук. Звонкий и ритмичный.

«Словно кто-то длинным ногтем бьет по стеклу…» – пронеслась мысль в голове Герды, прежде чем она смогла ее осознать. И стук превратился в высокий скрежет. Стекло тихо тряслось и дребезжало.

Герда прикрыла ладонями глаза. Молитвы, которые она едва ли помнила в обычное время, вспыхнули в голове. Но даже в мыслях она не успела их произнести, когда повисла оглушающая тишина.

Дверь в ее комнату распахнулась, а огонек дрожащей свечи осветил ее спальню.

– Герда, что с тобой? Ты почему на полу? Упала? – донесся голос матери. Она подбежала к ней, помогая подняться. – Ты в порядке?

Герда спешно закивала, все еще не в силах выдавить ни слова. Она едва сдерживала слезы, что сжали горло.

– Мам…

– Что такое? – Лицо матери выглядело крайне обеспокоенно.

– Я упала. Запнулась, – пробормотала Герда, смотря на край отодвинутой шторы. На стекле, деля его надвое, была выскоблена полоса. Но снаружи никого больше не было.

Мама поверила ей и вскоре оставила. А Герда спустилась в кухню, до самого рассвета боясь вернуться в комнату. Ей понадобилась неделя, чтобы осмыслить произошедшее.

Поначалу она пыталась забыть случившееся, уговаривая себя, что ей всего лишь показалось. Но на окне в ее комнате осталось прямое доказательство обратного. После она старалась игнорировать воспоминания, не в силах объяснить пережитое в ту ночь. Но проходили дни, и страх притупился, вернув возможность здраво мыслить.

Раньше они с Каем часто разговаривали о Снежной Ведьме. Это было ритуалом, и Герда давно перестала воспринимать эти беседы всерьез. Но теперь история о Деве в самом деле ожила, и страхи жителей Хальштатта предстали в ином свете.

«Снежная Ведьма следит за Каем? – возник новый вопрос. – Нет, это невозможно… Великая Властительница Льдов и Кай? Нет, точно нет».

Что бы ни болтали люди, Герда знала Кая бо`льшую часть его жизни. И он был абсолютно таким же, как все жители Хальштатта. Остальные могли выдумывать что угодно, но она знала правду.

Но следом в памяти Герды пронеслись странные события этой зимы. Слухи о Деве Льда и неизвестном в поле. Частые метели и рассказы о том, что кто-то видел на улице человека, гуляющего по крыше столь изящно, словно был легче воздуха и его не обременяла теплая одежда.

И в завершение…

День, когда Кай провалился под лед замерзшего озера, и белый сокол, летящий в небе. Он так много времени провел под водой, но выбрался сам, когда никто этого уже не ждал.

Все указывало на то, во что она верить не желала. Кай встречался со Снежной Ведьмой. И не раз. Но зачем и почему? Продолжая раз за разом повторять этот вопрос в своих мыслях, Герда впервые за минувшую с той ночи неделю осмелилась раздвинуть занавески и посмотреть в чужое окно. Был день, но полуденное небо, затянутое облаками, погрузило город в мрачное настроение. Отсутствие яркого солнца позволяло лучше увидеть комнату Кая – он сидел прямо на полу. Накрыв плечи одеялом, вновь рисовал карандашом что-то в своем дневнике. Проводя за этим занятием часы, он порой выглядел так, будто был не в себе.

– …почему, Кай? – тихо произнесла Герда, не отрывая взгляда от его фигуры.

Герда очнулась от воспоминаний. Взгляд оторвался от царапины на стекле, все еще украшавшей ее окно. Герда вновь вернулась в лето, позабыв о холоде зимы.

С той самой ночи она много дней думала о всей ситуации. Гадала и не знала, как ей поступить. Порывалась спросить Кая, а порой ожидала, что он сам ей поведает о сокровенном. Но время шло, а друг молчал, и Герда все чаще злилась. От обиды все темные мысли, посещавшие ее раньше, усилились, подобно алмазам, которые, получив огранку, засияли и стали ярче. Возможно, именно поэтому она не могла выкинуть Кая из головы.

От этих чувств ее страх перед Снежной Ведьмой окончательно притупился. Герда не знала, были ли встречи Кая с той добровольны, но понимала одно: они ведут по дороге, в конце которой его ждет лишь смерть.

Но она спасет его, чего бы это ей ни стоило. Наблюдая за тем, как Кай замешивает краски, Герда, казалось, решилась. Решилась обнажить тайну, которой страшилась до сих пор.

11

Что я почувствую, когда завершу полотна?

Буду ли рад? Останусь ли до конца доволен ими?

И смогу ли, сдержав слово, отдать добровольно свою жизнь за подаренное мне время?

Дневник Кая

Ближе к концу лета у Кая была готова одна из трех запланированных им картин. Вторая же – завершена наполовину. Первой его трудностью стала идея для полотен. Остатки зимних дней и начало весны он потратил на ее поиск. В то время Кай чувствовал себя путником, заблудившимся в снегах, – он будто брел вперед, пока под ногами стелилось ледяное поле, простиравшееся до самого горизонта, а над головой светило яркое, но холодное солнце,