— Если бы на месте происшествия нашли что-нибудь пригодное для анализа, мы бы обнаружили следы в банке данных. Мерсер Уоллас как раз собирался выяснить, сохранился ли еще тот комплект вещдоков. В большинстве больниц их уничтожали через девяносто дней, если жертва не намеревалась давать ход расследованию.

— Но вы даже мысли не допускаете, что заявление об изнасиловании могло быть напраслиной?

— А повод? Нападение совершил незнакомый мужчина. Грутен с самого начала заявляла, что не может его опознать.

— А вдруг у нее были конфликты с кем-то из сотрудников музея? — предположил Баталья. — Может, с любовником, коллегой каким-нибудь или начальником? С кем-то, кто устроил ей невыносимую жизнь, изводил, запугивал.

Пол подался вперед, прикуривая сигару. У меня это была первая чашка кофе за утро, а он, вероятно, закуривал уже третью «Монте-Кристо».

— Вы меня сами пугаете. В своих предположениях вы напоминаете Майка Чепмена.

— Может, ей нужно было просто припугнуть кого-то, обвинить в изнасиловании? Вещественных улик — нет, отпечатков пальцев — нет, как нет и описания подозреваемого. Может, факт вызова копов следует расценивать как своего рода предупредительный выстрел? «Я не шучу, мистер Как-Вас-Там. Оставьте меня в покое, или вам несдобровать. Видите, в случае чего я не побоюсь вызвать полицию».

— Предполагать можно все, что угодно, Пол. — Я не собиралась спорить со своим начальником. — Но в большинстве своем жертвы насилия, которые пострадали от незнакомцев, историй не выдумывают.

— Но в большинстве своем они не становятся спустя год жертвами убийства, — возразил Баталья.

— У Катрины Грутен, по-видимому, были свои причины поступить именно так. Она иностранка, одна в этой стране, в ее окружении немного людей, способных поддержать ее, что называется, в эмоциональном плане. Данный инцидент, закончись он арестом, мог бы затронуть тему расовой дискриминации, чего она так опасалась. К тому же вероятность найти того, кто напал на нее, весьма мала. А в некоторых социальных слоях к жертвам сексуального насилия по-прежнему относятся с предубеждением. Кто-нибудь из ее коллег или близких мог бы когда-нибудь попрекнуть ее за то, что она в одиночестве находилась в парке вечером.

— А ее велосипед тщательно осмотрели? Не нашли чужих отпечатков пальцев?

Ну вот, только этого мне сейчас не хватало, чтобы окружной прокурор по уши углубился в детали расследования моих дел. В данный момент у меня на разной стадии расследования находилось тридцать семь дел, не говоря уж о тех, что вели сорок моих коллег, деятельность которых нам с Сарой приходилось контролировать. «Может, взять да и сбросить их все на Розу, — посетила меня светлая мысль, — а тут еще и Баталья подпряжется, пока я тем временем буду пытаться найти убийцу Катрины».

— Мерсер сейчас работает с документами по ее прошлому делу, проверяет, что было сделано и можно ли провести повторную экспертизу, — доложила я.

Когда мой шеф склонился над еженедельным докладом, поступившим из секретариата судебного управления, и стал просматривать поводы и даты произведенных арестов, я поняла, что разговор со мной окончен. Я была уже у двери, когда он меня окликнул:

— И какова эффективность того фокуса, что ты устроила с толстой иглой и детектором лжи? Частенько срабатывает?

Я напряженно застыла в дверном проеме, догадавшись, что Маккинни снова меня сдал.

— В девяноста восьми случаях из ста.

— Я оценил твой подход. Может, и сам им воспользуюсь. Только обещай, что не станешь к нему прибегать в год выборов, договорились?

— Конечно, босс.

По пустынному коридору я вернулась в свой кабинет. На дисплее служебного телефона мелькало напоминание о поступивших голосовых сообщениях. Я ввела пароль, и механический голос известил меня о двух звонках.

— Сообщение первое: Ноль часов тридцать четыре минуты. — Далее врывается живой человеческий голос: — Утро доброе, Алекс Купер. Хотя, надеюсь, ничего доброго в нем нет.

Снова моя преследовательница. Голос Ширли Данциг не спутать ни с кем. Молодая женщина со сложным психическим расстройством неделями изводила меня на протяжении зимних месяцев после того, как мне пришлось едва ли не силой изъять у нее некий фальшивый документ. Выяснив каким-то образом мой домашний адрес, она подкарауливала меня и пыталась проникнуть в дом, но бдительный дежурный не пропустил ее. Местные детективы пытались задержать Ширли, но тщетно. Ситуацию осложняло то обстоятельство, что у нее при себе оказался пистолет, похищенный у отца.

— Я никогда не забуду, что ты отняла у меня, Александра. И что ты раструбила всем, будто я сумасшедшая. — Данциг говорила сбивчиво, выплеснув на меня за несколько минут множество оскорблений, непохожих на прямые угрозы, но злобных и язвительных.

Во втором сообщении, последовавшем спустя пару секунд за первым, Данциг закончила свою тираду:

— Я ближе, чем ты думаешь, Александра. Так что советую не попадаться у меня на пути.

Эта женщина прекрасно понимала, что делает. В своих сообщениях она ни разу не допустила ничего, что можно было бы счесть открытой угрозой в мой адрес. Но одного звука ее голоса и мысли о том, что она затаила злость на меня, было достаточно, чтобы выбить меня из привычной колеи. Я набрала номер охраны, и меня соединили с дежурным сержантом, чья смена началась в 8 утра.

— Передайте Стиву Мэроуну, чтобы он связался со мной, как только придет, — попросила я. — Прошлой зимой он и детектив Ромэн вели одно дело. И пришлите кого-нибудь из техотдела, чтобы записать сообщения с моего телефона. А Сару я попрошу подготовить ордер на его прослушку.

Телекоммуникационные системы в наши дни стали столь совершенны, что техники могли засечь любой, даже короткий, звонок или сообщение. Поставив мой телефон на прослушку, можно было определить, с какого номера звонила Ширли Данциг, поскольку мы знали точное время ее звонка. Это процедура была недешевым удовольствием — пятьсот долларов за каждые сутки обработки звонков, — но она того стоила.

В мой кабинет зашел Райан Блэкмер и сел напротив моего стола.

— Есть свободная минутка?

Этот сотрудник моего отдела вызывал у меня искреннюю симпатию. Умница и работяга, он обладал воистину талантом притягивать к себе все странное и необычное. Он был весьма квалифицированным следователем, и другие детективы часто обращались к нему за помощью.

— Помнишь того парня, который в апреле познакомился с Британи в Интернет-чате? — поинтересовался Райан.

— Смутно, — призналась я.

Псевдоним «Британи» принадлежал одному детективу из отдела по борьбе с педофилией, Гарри Хинтону, и использовался им в случаях, когда он выходил в Интернет, выслеживая потенциальных растлителей несовершеннолетних.

— Я освежу твою память. Завтра он жаждет встретиться.

— В пятницу? — удивилась я. — Перед праздником?