— Орлиное зрение, — похвалил я.

— Ты должен ответить, — заявил алкаш.

Я сказал, что не должен. Меня тут нет. Я человек-невидимка.

Алкаш взял телефон и ответил вместо меня:

— Какая частота, Кеннет?

Он передал мне мобильный. Звонила завотделом. Спрашивала, все ли у меня в порядке. Я сказал, что слегка занят. Она спросила, где я. Я ответил, что упал в реку и пытаюсь добраться до берега. Не могла бы она позвонить попозже?

Пауза. Алкаш заржал. Заведующая сказала, что мне бы взять отгул на пару дней. Расслабиться. Съездить куда-нибудь. Это пойдет мне на пользу.

— Позаботься о себе, — сказала она.

Я ответил, что, по счастью, уцепился за толстое дерево. Но боюсь, скоро меня снесет холодной волной.

— Звони если что, — сказала она.

Алкаш попросил у меня телефон. Сказал «алло» и предложил свежую шутку:

— Что будет, если из Норвегии выкинуть всех беженцев?

Заведующая положила трубку.

— Какая частота, Кеннет?! — крикнул алкаш.

Передача закончилась. Бармен начал щелкать по каналам и остановился на трансляции матча Бразилия — Коста-Рика. Бразильцы играли отлично, выбиваясь в фавориты. Подействовал ли на меня алкоголь или желтый цвет бразильских футболок, но в голове что-то щелкнуло. Открылось. Какой-то маленький нюанс. Я понял, что мне нужно на улицу. Сидеть больше нельзя. Нужно встать и пойти навстречу солнцу.

Я попросил счет.

— Уходишь? — спросила Блондинка.

— Надо припудрить нос.

— Вредина.

— Час продлевает желание, — изрек алкаш.

Когда я полез в бумажник, из него что-то выпало. Фотопленка. Все это время она лежала у меня в бумажнике. Я поднял ее и посмотрел на Ирен. На этих фотографиях она получилась хорошо.

По-над горами катился гром, тучи казались переполненными, но дождя не было. Я вел «вольво» через центр. По мосту, вверх по Скулегате, вокруг ратуши, вниз по Рёлдальсвейену, заворачивая в переулки, проезжая мимо бульвара, где телевизионщики сворачивали аппаратуру после съемок.

Желтой футболки нигде не было.

Улицы почти опустели. Может быть, люди опасались дождя. Я проехал до приюта и оставил машину у озера. Не знаю почему, но я ожидал увидеть у входа охрану или полицию, а на деле — войти оказалось проще простого. На первом этаже чувствовался едкий запах горелого дерева.

На кухне темнокожий мужчина мыл посуду. Он поздоровался со мной и вернулся к своему занятию. Я прошел в гостиную. Люди сидели небольшими группами. Кто-то курил. Кто-то смотрел телевизор. На руках у матери спал ребенок. Остальные били баклуши. Часы на стене показывали полдевятого.

Я откашлялся и сказал, что ищу мальчика. И тут понял, что не знаю его имени.

— «Рональдо», — сказал я.

Люди заулыбались, некоторые потупились.

— «Рональдо», — повторил я.

Мне не ответили. В комнате стало тихо. Только часы тикали на стене. Мне на плечо легла чья-то рука. Я обернулся и оказался нос к носу с тощим бородатым мужчиной. Он сказал, чтобы я следовал за ним. Мы прошлись по коридору и оказались у двери с табличкой: «Фолкедаль».

Человек, который, как я понял, и был Фолкедалем, сел за письменный стол и начал поигрывать шариковой ручкой. Очевидно, он появился здесь недавно, поскольку раньше я с ним не пересекался. Фолкедаль смотрел на меня как на синоптика, пообещавшего плохую погоду:

— Позвольте полюбопытствовать, что вы здесь делаете?

Я ответил, что здесь живет один мальчик. Фолкедаль спросил его имя. Я ответил, что мальчику девять лет и ходит он в бразильской футболке. Фолкедаль молчал. Потом поинтересовался, не желаю ли я услышать, что ему хочется сделать со всеми журналистами, которые приходили сюда за последние дни.

— Я здесь не как журналист, — возразил я.

— Мне известно, кто вы.

— Раз так, я могу не представляться.

Больше я ничего не сказал. Обычно, когда меня спрашивали, где я работаю, я отвечал, что в газете. И это не означало, что я стопроцентный идиот. Я мог быть и наборщиком, и секретарем, и шофером. Или просто менять там лампочки.

Фолкедаль сказал:

— Журналисты говорят об ответственности перед обществом и свободе слова. Они думаю, что их работа — исключительная. А когда доходит до дела — просто валят все в одну кучу, верно? Смешивают несколько историй, режут их и склеивают в сюжет, так?

Спорить я не стал. Просто подумал, что все нужно было понять раньше. «Рональдо» говорил, как однажды ночью поздно вернулся домой и на него накричали и что он видел, как умирает человек. Дин Мартини толковал про реку, которая превращается в плывущего медведя. Про то, что маленьким мальчикам нужно остерегаться реки. Взаимосвязь надо было уловить раньше.

Фолкедаль сел на стол.

— Вы выпили? — спросил он. — От вас пахнет спиртным.

— Я просто хочу поддержать уровень жидкости в организме.

— Уровень жидкости?

— Да, привычка.

— Представьте себе мальчика, которого увезли за границу, — сказал Фолкедаль. — Допустим, он вместе с дядей. Или, допустим, с каким-нибудь другим родственником. Допустим, когда они приезжают, дядя оставляет мальчика у телефонной будки, а сам говорит, что пойдет и раздобудет документы. Говорит, что мальчик должен быть в будке и ждать звонка. Мальчик должен пообещать, что никуда не уйдет, пока телефон не зазвонит. Когда вечером аэропорт закрывается, охранники обнаруживают в будке мальчика. Мальчика, который ждет звонка и никогда его не дождется.

Фолкедаль прогулялся до окна и снова сел.

— Хорошая история, не так ли? Хотите услышать еще?

Я уставился в пол.

Фолкедаль продолжал:

— Слышали о мальчике, которого обманули на корабле, который, как он думал, идет в Италию? На корабле ему сказали, чтобы он продал почку. Иначе его грозили выбросить за борт. А на деньги, которые он получит за почку, он сможет купить корову, стиральную машину и детский билет на самолет.

Я спросил, откуда этот мальчик.

— Из Румынии, — ответил Фолкедаль. — Или из Албании, Молдовы, Венгрии. Кто знает?

— Как его зовут?

— Его зовут Стефаном. Или Томасом, или Дьердем. Кто знает?

— Он сейчас здесь?

— Кто знает? Он может быть где угодно.

Фолкедаль достал пачку сигарет и закурил, не предлагая мне.

— Он цыган, вы ведь это знаете? — Он сказал это так, будто это все объясняло.

Я не ответил.