— Я сам искал именно его, но не мог найти. Зачем он вам? Он имеет какое-то отношение к убийству?

Фолкедаль говорил без обиняков и ждал, что я ему отвечу. Но я не знал, что ему отвечать. Я знал только, что беспокоюсь за «Рональдо». Я дал Фолкедалю мою визитку и попросил его позвонить, если мальчик появится.

— Мечтать не вредно, — сказал Фолкедаль.

Я поблагодарил его и вышел из кабинета. Заглянул в гостиную. Там все было таким же, как и пятнадцать минут назад. Передвинулись только стрелки часов. Но вместо того, чтобы направиться к выходу, я поднялся на второй этаж. Люди сидели в коридоре и в комнатах. Они смотрели на меня с недоверием и беспокойством. В одной комнате трое мужчин сидели за компьютерами. На одном была майка с портретом Эминема. На мониторах у двоих был открыт сайт «Найди друга» — или что-то вроде этого.

Я вышел, сел в машину и поехал через Эйдесмуен. Вдруг до меня дошло, что беженцы здесь чужие, но изо всех сил пытаются стать своими. Что, кстати, и своим тут плохо удается. В Эррафлоте я увидел знакомый домик, забравшийся высоко на гору. Я припарковался на своем обычном месте. Сразу же я заметил, что в доме — дети. Работал телевизор. На долину надвигалась пелена дождя, похожая на мокрый тюль, натянутый между горами. Жара последних дней взорвалась крупными каплями. Мгновение — и все стало мокрым. Франк рванулся в сад — спасать газеты, подушки и одежду. Я пригнулся к рулю, хотя мог бы этого и не делать: братцу явно было не до меня.

Как часто я останавливался здесь. Было время — я каждый вечер приезжал сюда. Сидел в машине перед домом и курил, надеясь увидеть в окно Ирен. Может, она случайно выйдет и перебросится со мной парой слов. Ей жутко не нравилось, что я тут останавливаюсь.

Она была единственным человеком, любить которого мне было нельзя. И, наверное, поэтому я ее любил. Может быть, я не мог любить то, что у меня и так есть. Не знаю. Просто однажды я сделал вывод, что люблю ее.

Странно. Я так долго, бывало, ждал снаружи. Мечтал, чтобы она стала моей. А теперь мне хотелось, чтобы она просто была со своей семьей. Обнимала детей и читала им книжки на ночь.

Дождь заливал ветровое стекло, тротуар, крыши домов. Я набрал ее домашний номер. Франк тут же снял трубку. Я спросил, есть ли новости. Нет, сказал он. Его фигура маячила в окне, но лица видно не было.

— Почему тебя не было на съемке? — спросил Франк.

Я не ответил. Он спросил снова.

— Потом объясню, — ответил я.

— Лучше сейчас.

Некоторое время мы молчали. Я забарабанил пальцами по рулю и магнитоле.

— Ты где? — спросил он.

— Только что приехал домой, — сказал я.

Снова пауза.

— Ты выпил?

— Всего пару глотков.

— И вел машину?

— Всего пару километров.

— Ты никогда не поумнеешь.

— Франк, мне хочется, чтобы она вернулась домой, — сказал я.

— В каком смысле? — спросил он.

— В прямом.

— А зачем ты вот так это говоришь?

— Не знаю.

Я спросил, не хочет ли он объявить Ирен в розыск.

— Сначала поищу сам, — ответил Франк.

— Где ты собираешься искать?

— Поглядим.

— Она не могла просто раствориться в воздухе, Франк.

— Такое уже случалось. Такое случается постоянно. Люди просто исчезают.

— Она вернется, — сказал я, заканчивая разговор.

Я сидел, положив руки на колени. Дождь стал потише, капли помельче. Я вышел и встал рядом с «вольво». Дождь тут же окатил меня водой, и она заструилась по лбу, шее, груди. Я стоял так, пока не промок насквозь. Потом тихо поехал в центр.

Я увидел его на мосту Он сидел один среди груды камней. Бразильская футболка промокла и была вся в грязи. Я сел рядом. Мы молчали. Небо снова прояснилось, облака уползли к фьорду.

— Ты тоже толстый, — сказал «Рональдо», не глядя на меня.

— Я никогда не говорил, что ты толстый.

— Но думал же.

— Уже мысли читаешь?

Он швырнул камень в реку и повернулся ко мне. Увидел, что я насквозь промок. Увидел, как волосы смешно прилипли к макушке. Улыбнулся. В первый раз. Я спросил, хочет ли он есть. Он кивнул. Мы сели в «вольво» и поехали в «Макдоналдс».

Когда нам принесли еду, я припарковал машину возле реки, на новой набережной с хорошим видом на город. Мокрые дома сверкали на солнце. Асфальт был обтянут пленкой воды. «Рональдо» ел жадно. Я курил и думал, почему же он такой толстый. Он не должен быть толстым. Все перевернулось с ног на голову. Не сходилось. Бедные стали такими же толстыми, как и богатые. Я вспомнил рассказ Фолкедаля. Может, «Рональдо» и сам справится с весом? Вот только вырастет…

Жадно глотая колу, он говорил:

— Когда я закрываю глаза, то вижу папу.

— Видишь?

— Да, так мне кажется. Просто закрываю глаза — и вижу папу.

— Какой он из себя?

«Рональдо» не ответил и продолжал есть.

— Не помнишь? — спросил я.

— Нет.

— Так закрой глаза и увидишь.

«Рональдо» так и сделал.

— Какой он? — спросил я.

— У папы черные волосы. Он худой.

— Как я?

Он открыл глаза. Мы рассмеялись.

Я немного подождал и спросил, был ли он у реки в тот вечер, когда машина вылетела с моста. Он кивнул. Я спросил, что это была за машина. Он ответил, что «Опель-Аскона».

— Нет, не та, — сказал я. — А та, что ехала следом?

Он не ответил.

— Разве за ним не ехала машина? — спросил я.

— Ехала.

— А какой марки?

— Белая «Субару-Импреца».

— Как ты сказал?

— Белая «Субару-Импреца».

— Откуда ты знаешь?

— Я же там был.

Он отвечал уверенно. Без колебаний. Я удивился, с какой легкостью он называет марки автомобилей.

— А мы в какой машине сидим? — спросил я.

— «Вольво-240», — ответил он не задумываясь.

Я показал на машину рядом.

— «Мазда-323», — сказал «Рональдо».

Он отлично разбирался в машинах. Той ночью он был у реки и видел, как «опель» заставили съехать с дороги. Значит, вовсе не обязательно, что молодого Педерсена преследовали сербы. Во всяком случае, БМВ тут ни при чем. «Субару» белого цвета.

— Ты видел, кто сидел за рулем «субару»?