Но у руки больше не было кисти!.. Она заканчивалась свежим срезом на запястье, откуда спазмами выбивались длинные струи крови!

Толпа ахнула, умолкли крики и разговоры; людей охватило некое сложное чувство, исполненное сострадания, удовлетворения, досады и любопытства.

А над глухим ропотом толпы громко раздавался твердый голос Боба:

– Хэллоу!.. Кузнец, ты уже калека, но этого недостаточно… Только что, злоупотребляя своей силой, уверовав в свою победу, ты оскорблял меня… Я, в свою очередь, не стану благороднее тебя!

Каждый, у кого были затронуты глубины души, задавался вопросом, что же теперь сделает этот жестокий человек небольшого роста.

Боб заметил в траве скрученный в траве шерстяной пояс, связывавший два кулака. Он хладнокровно наклонился и подобрал какой-то предмет, запутавшийся в ткани.

Это была кисть Остина!.. Она была белой, с разомкнутыми пальцами, с первыми мрачными признаками мертвого тела.

Боб взял эту кисть, приблизился к калеке, который смотрел на приближающегося ковбоя с каким-то звериным испугом и тяжело дышал, как тяжело раненный бизон.

– Ну, хватит стонать… Мы деремся до смерти… Слышишь? Ты можешь еще сражаться… ножом. Это будет недолго, если постараться. Ты ничего не говоришь?.. Ты трус!.. Я в этом не сомневался… Посмотрим, вернет ли тебе, мистер сильный человек, хоть чуточку бахвальства последнее оскорбление! Кажется, в мире джентльменов пощечину дают перчаткой… Я же отхлещу тебя твоей собственной кистью!..

Это было уже слишком! Остин, возбужденный, обезумевший от бешенства и боли, кинулся с ножом на своего жестокого противника. Тот ждал его, не отступив ни на шаг.

Кузнец пошел ва-банк, он нанес ужасный удар сверху вниз, который должен был бы пронзить Бобу грудь, с такой неслыханной силой и быстротой опустилась правая рука Остина.

Увлеченный своим порывом, кузнец обрушился на ковбоя, издав последний крик.

Прошло две секунды, и Боб поднялся с земли без единой царапины. Он оттолкнул гиганта локтем, перед тем вонзив в его сердце по самую рукоятку свой нож Боуи.

– Он весит всего двести фунтов[59], – сказал Боб в своей шутливой манере, – а я, когда мне было девятнадцать лет, убил ножом гризли[60], который весил тысячу двести фунтов!..

После чего он хладнокровно вытащил нож из раны и добавил изменившимся голосом:

– Право же, он мертв!.. Мир его праху, поклон – трупу. А теперь, джентльмены, если вы желаете, мы продолжим наши упражнения.

Честное слово, день выдавался хорошим, и все видные граждане города, пришедшие сюда, одни из интереса, другие от нечего делать, забавлялись, как полубоги.

Боб дал возможность выиграть пари определенному числу спорщиков; его окружили и приветствовали те, кто всего четверть часа назад хотели линчевать ковбоя.

Вездесущий репортер захотел срочно информировать свою газету и дать захватывающий рассказ о великолепной дуэли, в которой погиб кузнец.

Ему заметили, что, если «Хелл-Гэп Ньюс» распространит новость, здесь окажется весь город с шерифом во главе. Этот последний, как извечная помеха веселью, прервет развлечения, продолжение которых ожидается с лихорадочным нетерпением; а, с другой стороны, если все будут присутствовать на сеансе, то никто не станет покупать свежий номер газеты.

Репортер согласился с таким доводом и положил свой блокнот в карман, предварительно взяв автографы у Боба и троих братьев. Они всегда придутся кстати на первой странице информационного издания.

Искалеченный, обескровленный труп кузнеца оттащили в сторону, к мужчине, стрелявшему в Боба, после чего собравшиеся перешли, по выражению ковбоя, к «другим упражнениям».

Теперь пришел черед расплачиваться юным канадцам, ожидавшим с монументальной неожиданностью начала действий.

Один из джентльменов уже довольно долго разглядывал всю троицу от макушки до пяток с прямо-таки тягостной настырностью. Потом джентльмен приблизился к юношам и, обращаясь главным образом к Жану, без всяких предисловий спросил:

– Вы на самом деле канадец, не так ли?

– Самый натуральный.

– Я слыхивал, что ваши соотечественники считаются умелыми стрелками.

– Если вы хотите в этом убедиться, я в вашем распоряжении.

– Хотел бы предложить вам это…

– Когда пожелаете!.. Карабин?.. Револьвер?..

– Предпочел бы карабин.

– Ваш выбор… Согласен на карабин.

– Вы и в самом деле очень любезны. Я, знаете ли, ни в малейшей степени не желаю вам зла, но раз уж нужно сражаться, то не всё ли равно, иностранец, кто ваш противник – я или кто-то другой?

– И верно: мне это на самом деле безразлично, – ответил Жан, не теряя своего изумительного хладнокровия.

– Вот поэтому я и прошу вас благосклонно согласиться на мое предложение и стать моим партнером. Я уже убил на дуэли из карабина восемь человек… Они были из разных стран, но канадцев среди них еще не было. Думаю, вам понравится стать девятым и пополнить мою географическую коллекцию. Впрочем, не стоит волноваться: я убью вас, не причинив вам страданий. Меня зовут полковник Брейд… Вы, конечно, слышали о знаменитом полковнике Брейде…

– А меня зовут Жан де Варенн, и…

– С «частицей»[61], как говорят во Франции?

– С частицей, – ответил Жан с изумительной снисходительностью.

– Well!.. Вы настоящий джентльмен, – продолжал полковник, приветствуя своего соперника. – У меня еще не было противников «с частицами»… Очень рад… Я, в самом деле, очень рад!

В свободной Америке нет ни титулов, ни орденов. Но в глубине души каждый янки сгорает от желания иметь дворянское достоинство, орденскую звезду, хотя бы кончик орденской ленты, однако он предпочитает относиться ко всему этому с высоты своего демократического презрения.