Как и его знаменитый предшественник Мюнхгаузен, Вальдек частенько хвастался своими обширными связями в высшем обществе. Он рассказывал поклонникам, что состоял в дружеских отношениях с королевой Марией-Антуанеттой, Робеспьером, Георгом III, «Красавчиком Браммеллом»[59] и Байроном, что учился живописи в Париже у Давида (классицистический стиль его зарисовок действительно напоминал стиль Давида). По словам графа (благородное достоинство которого невозможно доказать), он был солдатом в египетской экспедиции Наполеона в 1798 году, что и заронило в нем интерес к археологии.

Что мы знаем точно так это то, что Вальдек подготовил некоторые иллюстрации для отчета дель Рио о Паленке 1822 года для лондонского издателя Генри Берту. Три года спустя он отправился в Мексику в качестве горного инженера, но на этой стезе потерпел неудачу. Оказавшись в чужой стране, он, чтобы свести концы с концами, попробовал себя в разных профессиях, но прошлое Мексики до завоевания ее испанцами интересовало его все больше.

Запасшись, как ему казалось, достаточными средствами (которые в конечном счете закончились), Вальдек жил среди руин Паленке с мая 1832 года по июль 1833 года, занимаясь расчисткой памятника и делая зарисовки. Он жестоко страдал от бытовых условий, так как терпеть не мог жару, влажность и насекомых, которых в Паленке было предостаточно. Так же откровенно он не переносил Мексику и мексиканцев – от президента до местных крестьян – и не питал нежных чувств к коллегам-археологам. В конце концов он нашел финансовую поддержку у эксцентричного ирландца лорда Кингсборо и в 1834 году отправился в Ушмаль на Юкатан, где сделал множество новых зарисовок и архитектурных реконструкций, причем некоторые из них выглядели крайне причудливо.

Неуживчивый характер графа стал причиной объявления его персоной нон грата в Мексике, а посему он счел целесообразным перебраться в Англию и Париж, где провел остаток своей долгой жизни. Рассказывают, что он скончался от удара в кафе, когда повернулся, чтобы посмотреть на проходящую мимо симпатичную девушку, но это тоже, видимо, очередной анекдот из его жизни.

Как только Вальдек прибыл в Париж, он принялся за работу, превращая свои рисунки в литографии, которые были напечатаны в 1838 году в роскошном томе под названием «Живописные и археологические путешествия по провинции Юкатан (Центральная Америка), случившиеся между 1834 и 1836 годами» [9].

К несчастью, все опубликованные работы Вальдека о майя так же ненадежны, как и небылицы, которые он рассказывал. У него была собственная теория происхождения майя, которой он придерживался до конца своей жизни: цивилизация майя произошла от халдеев, финикийцев и особенно от «индусов». В соответствии с этой теорией Вальдек счел необходимым включить изображения слонов (не только в иконографии, но и в иероглифах) в свои классицистические зарисовки рельефов Паленке. Но и Джордж Стюарт, и французский историк Клод-Франсуа Боде, которые видели оригинальные наброски Вальдека в коллекции Эдварда Е. Айера (библиотека Ньюберри, Чикаго), уверяют меня, что они очень высокого качества. И тем не менее доверять опубликованным литографиям Вальдека нельзя, и майянисты совершенно справедливо всегда относились к ним скептически.

В июле 1519 года, за два года до последнего штурма астекской столицы Мексики Теночтитлана, Эрнан Кортес и его закаленные в боях конкистадоры собрались в недавно основанном ими городе на побережье Веракруса, чтобы разделить трофеи [10]. Трофеи включали не только добычу, награбленную у прибрежных майя и у тотонаков побережья Мексиканского залива, но и драгоценные предметы, присланные Кортесу в качестве своего рода взятки Мотекусомой Младшим, императором астеков. Одна пятая этой добычи, или королевская пятина, была предназначена для Карла V, только что избранного императором Священной Римской империи.

По словам Франсиско Лопеса де Гомары, личного секретаря Кортеса, в состав королевской пятины входило и несколько книг, сложенных, как ткань, в которых содержались «фигуры, какие мексиканцы используют для букв». Книги не представляли особой значимости для солдат, поскольку «они не понимали их и не ценили их», – писал Гомара [11].

Королевская пятина благополучно достигла Испании в сопровождении небольшой группы индейских мужчин и женщин, которые были спасены испанцами от плена и принесения в жертву в Семпоаллане, столице тотонаков. Во время путешествия – сначала в Севилью, затем ко двору в Вальядолиде и в конечном итоге в Брюссель, где бывший ювелир Альбрехт Дюрер восхищался тонкой работой заморских мастеров по металлу, – эти странные люди и предметы вызывали у европейцев такой интерес, какой сегодня вызвала бы высадка инопланетян. Так, в письме к другу в родную Италию Джованни Руффо да Форли, папский нунций при испанском дворе, описал диковинные книги следующим образом:

Еще более внимательным наблюдателем экзотических предметов, прибывших в Вальядолид, был близкий друг Руффо, итальянский гуманист Педро Мартир д’Ангьера, чьи «Декады о Новом Свете» были первым рассказом о землях, недавно обнаруженных испанцами, и о жителях этих земель. Педро Мартир сообщает, что книги были сделаны из коры дерева, страницы покрыты штукатуркой или чем-то подобным, так что их можно было сложить, а внешние обложки сделаны из деревянных дощечек. Вот как он описывает эти книги:

Помимо этого, по словам Мартира, в книгах были записаны «законы, жертвоприношения, церемонии, обряды, астрономические расчеты и определенные вычисления, а также приемы и время сева».

Не может быть никаких сомнений, что это были книги майя, потому что ни у одного другого народа Мезоамерики не было системы письма, которая выглядела бы таким образом и позволяла записывать подобные вещи. Одного упоминания о математических вычислениях достаточно, чтобы понять, что мы имеем дело с майя. Кроме того, немайяские писцы в Мексике, как правило, писали в книгах, изготовленных из оленьих шкур, а не из бумаги, которую предпочитали майя.

Я реконструирую присутствие этих майяских кодексов в Вальядолиде следующим образом. В феврале 1519 года Кортес покинул Кубу, пересек бурный пролив и высадился на острове Косумель. При виде чужеземцев испуганные майя разбежались. Разграбив дома, оставленные местным населением, испанцы наткнулись на «неисчислимые» книги, среди которых, должно быть, и были кодексы, включенные в состав королевской пятины. В числе тех, кто прибыл в Вальядолид с добычей, был сподвижник Кортеса Франсиско де Монтехо[60] – будущий покоритель Юкатана, уже многое узнавший о жизни майя от Херонимо де Агиляра. Испанский корабль, на котором тот плыл, потерпел кораблекрушение у берегов Юкатана, Агиляр попал в плен и был рабом одного из правителей юкатанских майя в течение восьми лет, пока не сбежал. Несомненно, он знал и о письменности майя. Наконец, нам известно, что в Вальядолиде Монтехо был основательно расспрошен любознательным Педро Мартиром обо всех сторонах жизни индейцев.